Несколько секунд не происходит совсем ничего. А потом — опять мне не удается уловить момент — в нескольких метрах образуется Влада. Кровь на ее футболке никуда не делась, но сами раны уже, похоже, затянулись. Конечно, столько людей выпить, тут можно самому в себя полный магазин выпустить, и ничего тебе не сделается. Дракулиновый раж.

Но она пока что слишком далеко, так не пойдет.

— Звали? — светским тоном осведомляется Влада. Она не мигая смотрит на меня, но в этот раз я готова, я изо всех сил думаю о крови, мостовой, свинцовых пулях, тяжести в груди, о кораблях, и островах, и крыльях у свиней, но ни секунды о — не думать! — других вещах, которые совершенно ни к чему обсуждать сейчас, и даже думать, даже на миг, ведь это может оказаться смертельно опасным, потому что… потому что…

— Несправедливо, — улыбаюсь я окровавленными губами. — Я не могу двигаться, наши шансы не равны.

— А кто сказал, что они должны быть равны? — удивляется та, что когда-то была человеком. — У кого-то всегда есть преимущество, и кто-то всегда должен проиграть. Я думаю, даже тебе это должно быть понятно.

Но все-таки делает пару шагов вперед.

— Мы слишком заигрались, — говорю я так искренне, как только могу. — Мы перешли черту. Пора заканчивать.

Влада вздыхает.

— Нет никакой черты, Вика, — объясняет она. — Если только ты сама ее не проводишь. А значит, и заканчивать ничего не надо. Помнишь, как там в «Бойцовском клубе»: бой продолжается столько, сколько нужно. А сколько нужно моему личному Тайлеру Дердену, я решаю сама.

За спиной Влады поднимается на одно колено Пип. Та его то ли не замечает, то ли не считает нужным отвлекаться. Все равно не жилец уже.

— Знаешь, Влада, — говорю я, чтобы заполнить оставшееся время. — Мне долгое время казалось, что вирус у нас внутри — эдакий эликсир бессмертия, защищающий нас от всех возможных угроз и опасностей.

— И что, это оказалось не так? — щурится девушка. Насмешливо щурится, недоверчиво.

Капитан Бернадотте, держа автомат за цевье, замахивается и с силой обрушивает приклад на голову Владе. Ее бросает вперед. На долю секунды бросает, потом она неуловимым образом разворачивается и одним движением ломает Пипу шею. Капитан валится вниз, тяжко, безвольно. Навсегда.

Влада снова оборачивается ко мне.

— Это, значит, и был твой гениальный план? — хихикает она. — Это и все, на что сгодился тот одноглазый идиот? На единственный бесполезный удар прикладом?

Она смеется. Ее смех звучит почти нормально, хоть и слегка прерывисто. А глаза похожи на два черных колодца.

Темно. Слишком темно.

— Понимаешь, — говорю я. — Наш вирус, по большому счету, туп и примитивен. Он может тебя спасти, если травма очевидна — пулевое ранение, скажем. Другое дело, если он сам не понимает, что происходит с подконтрольным ему телом. Когда все вроде бы в порядке, и неясно, куда бросать силы, какой орган стимулировать. Например, когда внезапно перестает работать мозг. И вот в организации этой маленькой акции мне как раз очень помог капитан Бернадотте.

Влада слегка покачивается и тяжело дышит, но в целом пока что соблюдает равновесие.

— Нарушение координации движений, подруга, — мягко сообщаю я. Легко говорить мягко, когда почти не чувствуешь собственного тела. — Головокружение, тошнота и потеря равновесия. Это первые признаки закрытой черепно-мозговой травмы.

Влада мотает головой. Зрачки у нее расфокусированы, левый разросся во всю радужку, а вместо правого теперь только почти незаметная точка.

— Ты думаешь, что я?.. Что ты… Ты думаешь… Что?

— Вот и следующий этап, — киваю я. — Нарушения речи. Давление крови на мозг быстро возрастает, функции второй сигнальной системы ингибируются, а вирус, не в состоянии понять этого, продолжает повышать его все больше и больше.

Владу шатает, на этот раз сильнее. Она пытается скользнуть в сторону плавным вампирским движением, но ноги подводят, так что она неловко врезается в ограду и падает.

— Темно… — доносится до меня. — Так темно… Почему? Почему я? Как?

— Это отказывает зрение, подруга, — сообщаю я. — Следующим этапом, скорее всего, будет кома. Потерпи, уже немного осталось.

Она еще повозилась где-то в стороне несколько минут, плача и всхлипывая, но вскоре замерла. И больше никаких звуков с той стороны до меня не доносилось.

Тогда я утопила на рации кнопку аварийного вызова штаб-квартиры и позволила себе, наконец, закрыть глаза.