В марте 1917 г., по инициативе штаба 7-й армии Юго-Западного фронта, отдельной брошюрой были выпущены «Указания по борьбе с танками». Против танков предлагалось использовать «кинжальные взводы», которые должны были внезапно открывать огонь с малых дальностей. Их предлагалось выделять от легких полевых батарей (3-дюймовые, т. е. 76-мм полевые пушки). Также предполагали использовать 57, 47 и 40-мм («Виккерс») скорострельные пушки, имевшие в боекомплекте бронебойные снаряды, 37-мм траншейные пушки — обр. 1915 г. системы М.Ф. Розенберга (выпускались в России) и автоматические МакКлена (поставлялись из США). Их дополняли располагаемые в две линии в шахматном порядке фугасы (заряд фугасов «увеличили» до 40 фунтов), ручные гранаты, легкие мины, противотанковые рвы. Отметим предложение использовать подвижные мины, подтягиваемые на пути движения танков из передовых окопов. Начальник инженеров фронта в дополнениях к приказу № 0234 добавил к этому «малые фугасы», плоские «само-взрывные» мины Ревенского, а также предложил минировать противотанковые рвы.

37-мм траншейные пушки, достаточно компактные для размещения в передовых окопах и перекатывания (переноски) по полю боя, с расчетом 3–4 человека и возможностью стрельбы бронебойной гранатой, были более пригодны для противотанковой обороны. В отличие от морской 47-мм пушки Гочкиса или старой 57-мм береговой и капонирной пушки Норденфельда — эти пушки уже показали, что для применения в траншеях они громоздки и тяжеловаты. Относительно гранат стоит заметить, что наиболее распространенная ручная граната обр. 1914 г. несла боевой заряд около 400 г, но против танка была слаба. Имелась, правда, тяжелая ручная граната Новицкого для разрушения препятствий с зарядом в 1650 г, но — в незначительных количествах, к тому же время замедления 12–14 с не давало надежды на своевременный взрыв под движущимся объектом.

Что представляли собой предлагавшиеся мины? Мина Ревенского (Ровенского) была интересным для своего времени образцом: она собиралась в треугольном корпусе и вмещала 4 кг взрывчатого вещества, ударный механизм взрывателя срабатывал при нажиме на любой из углов треугольной крышки, т. е. при любом направлении движении танка. Мина снабжалась ручкой для переноски и представляла, пожалуй, одно из перспективных решений. Кроме того, была разработана мина (фугас) Драгомирова с цилиндрическим железным корпусом и «автоматическим механизмом взрывания» нажимного действия.

Такие мины предполагалось устанавливать с заглублением в землю и маскировкой. Мина Драгомирова, в отличие от мины Ревенского, содержала до 24–32 кг взрывчатки, была дорога и громоздка. В противоположность этому мина Саляева должна была ставиться открыто и быстро перемещаться при необходимости, поэтому ее вес ограничился 8 кг. Такая разница масс мин и их зарядов отразила неопределенность задачи — должна ли мина только вывести танк из строя, лишив его подвижности, или полностью уничтожить. Выбор между относительно легкой противотанковой миной и тяжелым «противотанковым фугасом» будет стоять перед военными инженерами и позже.

Вопрос о «самодвижущихся минах» не был нов и уже находился в разработке. Удлиненный заряд унтер-офицера Семенова был опробован на участках 27-го и сводного армейских корпусов. Заряд подавался к препятствию на салазках с помощью блока, закрепленного на кол проволочной сети. Надо сказать, такие «самодвижущиеся мины» для проделывания проходов в заграждениях появлялись и в других соединениях фронта — подвижная мина Сидельникова, мина «Крокодил» Толкушина, ползучая мина Доронина и т. п. Предложение использовать их для борьбы с танками предвосхитило идею «подвижных противотанковых мин».

В марте 1917 г. начальник Штаба Верховного главнокомандующего генерал-адъютант В.М. Алексеев утвердил проект «Наставления для борьбы с неприятельскими сухопутными броненосцами». В нем признавалось, что «среди мер противодействия вообще выступлению неприятельских сухопутных броненосцев артиллерийское их обстреливание является самой главной», подробно определялся порядок использования имеющейся артиллерии для борьбы с танками, рекомендовалось привлекать к этому не только полевую артиллерию, но и минометы и бомбометы. К перечисленным средствам здесь были добавлены огнеметы (уже формировались огнеметные команды при пехотных полках, отдельные батареи траншейных огнеметов) и применение бронебойных пуль стрелками и пулеметчиками — возможно, сказались данные о германских противотанковых средствах. Рекомендовалось заблаговременно перегруппировывать на танкоопасные направления подвижные части — конницу с артиллерией, бронечасти, самокатчиков, — т. е. создавать мобильный противотанковый резерв.

Выдающийся русский артиллерист В.Ф. Кирей рассмотрел вопросы стрельбы артиллерии по танкам, снабдив свою брошюру «Дополнение к выводам из применения артиллерийских масс при атаке» от 1916 г. приложением «Борьба с танками». «Вероятно, борьба артиллерии с танками выльется в стрельбу при прямой наводке, — писал Кирей. — Танки, появившиеся в нашем тылу, наверное, будут замечены с какой-нибудь нашей батареи, которая и должна их расстреливать, прикрываясь орудийными щитами от пулеметного огня. Танки, двигающиеся в районе окопов, могут разбиваться выдвинутыми противоштурмовыми орудиями. Кроме того, с этой же целью следует специально выставлять отдельные орудия». Эти очевидные, казалось бы, выводы на тот момент таковыми еще не были. Заметим, что эти выводы в целом совпадают с практическим опытом германской армии на Западном фронте. Свои предложения по борьбе с танками Кирей систематизировал в изданной в 1917 г. книге «Артиллерия обороны». Был поставлен вопрос и о включении в борьбу с танками не только выделенных орудий, но всей артиллерии оборонительной полосы. В изданном в том же 1917 г. «Наставлении для борьбы за укрепленные полосы» говорилось, что во время атаки противо-батарейная артиллерийская группа должна особенно внимательно выслеживать «автомобильные батареи и сухопутные броненосцы (танки), появляющиеся около окопов, и немедленно их уничтожать». Касаясь действий артиллерии при обороне укрепленной полосы, Наставление указывало, что пехота противника «может пойти в атаку под прикрытием танков» и что приближение танков к окопам «должно автоматически вызывать заградительный огонь гранатами». Предполагалось, что, пока танки будут находиться в зоне заградительного огня, они и будут являться главными целями, поэтому предлагалось вести по ним сосредоточенный огонь, а с подходом танков к окопам — перенести заградительный огонь на следующую за ними пехоту.

Считалось весьма желательным иметь на тех участках, где могут появиться танки (термин «танкоопасное направление» появится позже), малокалиберные скорострельные пушки с бронебойными снарядами, которые при малых дальностях стрельбы «могут успешно действовать против сухопутного броненосца». Однако полевой генерал-инспектор артиллерии великий князь Сергей Михайлович заметил, что применение против танков легких горных пушек затрудняется преимущественным сосредоточением этих орудий на Кавказском фронте, а траншейных орудий — их незначительным количеством. В самом деле, к началу 1917 г. от русских заводов поставлено было только 137 пушек Розенберга, а 37-мм пушек МакКлена из США — 218. Поэтому основная тяжесть борьбы должна была лечь на 3-дм полевые пушки — ситуация, схожая с возможностями германской артиллерии. Русская 3-дм пушка обр. 1902 г. уже зарекомендовала себя как весьма эффективное средство поражения открытых целей. «Снарядный голод», испытывавшийся русской полевой артиллерией в первые два года войны, был преодолен уже в начале 1916 г., основным снарядом стала фугасная граната. Так что пушка могла играть роль «противотанковой» при тихоходных танках того времени — что она и продемонстрировала в ходе Гражданской войны.