Идейное оформление будущей государственности (Донская республика) и боевой силы казачества (Донская армия), его духовное приобщение к национальным и религиозным заветам казачьей старины, как и в былые годы, было проведено в Новочеркасске в день Покрова Божьей Матери, 14 октября 1942 года. Вот как этот торжественный день вспоминает офицер Штаба

Войска Донского П.Н. Донсков: «С незапамятных времен чтит все казачество праздник Покрова Пресвятой Богородицы и считает этот великий день Войсковым праздником казачества… Стала во единый круг многотысячная масса и замерла при звуках речи Походного атамана Павлова. По старому казачьему обыкновению, атаман читал перед панихидой грамоту царя и великого князя Михаила Федоровича от 2 декабря 1641 года. Чеканные слова царской грамоты, свидетельствующие о непревзойденной славе казачества при защите Азова, уходят в далекую степь…» [279] .Кстати говоря, совсем неудивительно, что именно Новочеркасск стал центром казачьего освободительного движения. Помимо того, что этот город являлся исконной казачьей столицей, в нем были очень сильны антисоветские настроения, и здесь осели после Гражданской войны многие ее активные участники. Именно в Новочеркасске процент коммунистов, поспешивших после прихода немцев избавиться от партбилетов, был самым высоким — почти 62,7 %, в то время как по остальным районам Ростовской области — 40 %. [280]

Главным историческим документом в муках рожденной организации стала так называемая Декларация Войска Донского от 15 ноября 1942 года, которая немедленно была направлена немцам. В ней, помимо экскурса в историю казачества, давалось довольно много конкретных рекомендаций оккупационным властям, многие из которых выглядели почти приказами, например: «Немедленно освободить из всех лагерей военнопленных казаков всех Войск и направить их в штаб Походного атамана… Не производить на территориях Казачьих Земель принудительный набор молодежи для отправки в Германию. Отозвать хозяйственных комиссаров с территории Казачьих Земель и производить снабжение германской армии за счет продовольственных ресурсов казачества только на договорных началах» [281] (полный текст этого уникального документа — см. Приложение 2.2).

«Ультиматум» был вручен генералу Фридеричу «для передачи германскому правительству». Если, внимательно проанализировать этот документ, сразу становится ясно, что казаки в массе своей так и не осознали, а может, и не хотели осознавать, кем же на самом деле являются для немцев. Видимо, игра в дружбу с казаками, которую затеяли захватчики на оккупированном Северном Кавказе, настолько понравилась казачьим лидерам, что они оказались в плену иллюзий. Им уже грезилось: вот она, свобода, вот она, «казачья вольница». Отсюда в этом программном заявлении и слова о «союзных отношениях с Донской республикой», о «равноправном партнерстве», о «выражении интересов всех Казачьих Войск», о том, что законами на Дону будут «Основные Законы Всевеликого войска Донского, принятые в 1918 году» [282] .

К сожалению, дальнейшая судьба документа неизвестна. Никаких ответных заявлений или действий со стороны германского правительства не последовало. Тем не менее не приходится сомневаться в том, что он был доставлен по адресу, рассмотрен и тщательно проанализирован чиновниками из восточного министерства. Скорее всего, этот документ сыграл достаточно серьезную роль в дальнейшей судьбе казачества в годы Второй мировой войны. Есть основания считать, что именно он послужил толчком к созданию немцами так называемого Казачьего Управления (Козакен-Ляйте-Штелле), а впоследствии был принят за основу декларации от 10 ноября 1943 года.

По всей территории оккупированной немцами Ростовской области функционировали самые разнообразные комитеты по возрождению казачества, которые со временем входили в состав или становились официальными представительствами Штаба Войска Донского. Наибольшую активность развила группа ростовской интеллигенции, официально именовавшаяся «Комиссией по казачьим делам при Представительстве Штаба Войска Донского в Ростове» [283] .

Поздней осенью 1942 года на квартире местного художника Королькова состоялась встреча казачьей интеллигенции с немецким майором Кубошем, который во время этих переговоров попросил составить ему краткую записку о Донских казаках и их особенностях. С этого момента и можно говорить об официальном образовании комиссии. Возглавил ее краевед профессор М.А. Миллер (немец по национальности, он пользовался у германских властей определенным авторитетом), а членами стали профессора Богачев, Иванов и краевед Краснянский. Первое задание немецких властей было выполнено успешно, и Миллер в соавторстве с Богачевым составил требуемую записку на 20 машинописных листах, после чего передал ее по назначению своему немецкому руководству. Общую координацию этого своеобразного правительства осуществлял ставленник Сюсюкина полковник Одноралов, имевший постоянную связь с комендантом города майором Кителем. Немаловажную роль играл и профессор Богачев, который, помимо работы в комитете, выполнял для немцев секретную работу, связанную с освоением геологических богатств Дона.

Впоследствии члены комиссии принимали активное участие в проводимой Штабом Войска Донского переписи казачьего населения города Ростова, которая дала прямо-таки ошеломляющие результаты.

Эта вполне мирная процедура была проведена казачьим руководством не случайно. Еще в самом начале оккупации, едва вступив в город, немцы провели регистрацию гражданского населения, разбив его при этом на три категории: коммунисты и их семьи, эвакуированные и иногородние. В регистрации обязаны были участвовать все мужчины от 14 до 60 лет и все женщины от 15 до 50 лет. Эти списки, во-первых, должны были выявить всех, кто так или иначе не устраивал новую власть, а во-вторых, впоследствии облегчить немцам процесс принудительного вывоза населения на работу в Германию (все попытки заставить мирных жителей добровольно поехать за границу окончились полным провалом). За время оккупации с территории Ростовской области было вывезено 50 тысяч человек [284] .

Во время этой регистрации казачество как бы осталось в стороне, оно не было выделено в отдельную строку, но в то же время не подпадало ни под одну из указанных категорий. А ведь казаки, как полноправные союзники, освобождались от принудительной отправки на работы. Вот в Штабе Войска Донского и решили, с целью установления точного числа казаков в Ростове, а также пресечения возможных недоразумений с немецкими властями по поводу отправки в Германию, с разрешения соответствующих инстанций провести специальную казачью перепись. По всему городу были организованы переписные пункты, была проведена специальная акция по популяризации данной процедуры. Несмотря на это, в Ростове зарегистрировалось только 6 тысяч человек (при приблизительной общей численности населения в 400 тысяч), то есть 1,5–2 % по отношению ко всем остальным. При этом весьма сомнительно, что все зарегистрировавшиеся действительно были казаками. Очень многие, чтобы избежать вывоза в Германию, были готовы назвать себя кем угодно. Конечно, можно сослаться на то, что Ростов, дескать, не казачий город, но это будет не совсем верно. После Гражданской войны многие казаки из Новочеркасска и станиц устремились именно в Ростов-на- Дону, так как в большом городе было легче скрыться от возмездия со стороны новой власти. Полученные данные дали казачьим лидерам ясно понять, что на мало-мальски значимую поддержку они могут рассчитывать лишь в Новочеркасске, где процент казачьего населения традиционно был очень высок, да в нескольких казачьих станицах и хуторах.

В задачи «комиссии по казачьим делам» входила также проработка идеи о созыве (после согласования с немецким командованием) в феврале — марте 1943 года «Малого войскового круга» с целью избрания войскового атамана. Уже с февраля 1943 года планировалось два раза в месяц выпускать печатный орган Войска Донского: литературно-художественно-историческо- экономический журнал «Донская волна», который был рассчитан не только на старшее поколение, но и на молодежь. Именно этот рупор казачьей интеллигенции, по замыслу издателей, должен был проповедовать идеи комитета в массах.