Мой малограмотный отец не принадлежал к числу идейных. Более того, он не понимал смысла самого слова, предпочитая жить по понятиям. «Как все», коротко определял он своё кредо. Возможно, благодаря нему и не попал в кровавую политическую мясорубку тридцать седьмого года. Подстрекаемый амбициями вождей, народ продолжал беспрецедентную акцию самоуничтожения.

– Он как тот еврей, – вмешалась в разговор мать, накрывая на стол.– Приходит Мойша домой и радостно сообщает:

– Сара, я в партию вступил.

– Вечно ты в какое – нибудь дерьмо вляпаешься, – ответила ему жена…

Я рассмеялся, а отец из вежливости улыбнулся. Юмор он воспринимал с большим трудом.

Пока я рассказывал о своей семье, мать расстелила новую, «гостевую», скатерть, выставила селёдочку с холодной отварной картошкой, помидоры, огурчики, небольшой мочёный арбуз и вазу с крупными ломтями ржаного хлеба. Потом на минутку удалилась и принесла из тайничка бутылку.

– Во, – восхитился отец. – А надысь уверяла, что нету.

– Тебе, окаянному, хоть ведро поставь – всё вылакаешь, – проворчала незлобиво мать.

После второй я вытащил из походного чемоданчика подарки. Без них визиты не наносились.

– Это тебе, мам, – накинул я на плечи матери кашемировый цветастый платок.

– Осподи, да куда мне, старухе, такой нарядный! – расцвела она благодарной улыбкой и тотчас подошла к зеркалу. Видавшее виды, оно всегда стояло в прихожей, но теперь я заметил в углу на стекле трещину, и по народной примете отметил, что это не к добру.

– А это, – вытащил я из коробки новенькую электробритву, – тебе, отец.

– Ты как в воду глядел. Моя – то месяц назад, как сгорела. Ну, мать, теперь все кумушки мои! – поддразнил он супругу.

– Да кому ты, старый кобелюка, нужен? – скрылась на минуту в спальне мать и вновь появилась: – Я тоже, сынок тебе, подарок приготовила, – и протянула наручные часы «Слава». – Позолоченные, – с гордостью подчеркнула она. – Вот умру, а ты, глядя на них, будешь вспоминать своих родителей.

Часы и впрямь отвечали своему названию: лучшей отечественной марки не было.

И мы ещё долго гоняли чаи и вспоминали добрым словом родных, друзей и знакомых…

Ровно в семь, как я и просил, мать подняла меня с дивана:

– Пришёл «вставай», сынок.

Ох, как я ненавидел в детстве этот глагол, придуманный и одушевлённой матерью! Ни свет, ни заря «Вставай» выдёргивал меня из тёплой постели и выбрасывал на мороз в сторону школы, до которой топать почти три километра.

Теперь – дело другое. Армейский образ жизни вмонтировал в меня биочасы, подчиняясь которым, я научился, как будильнику, задавать себе время подъёма и отбоя. Однако, если была возможность, я подстраховывался.

Через полчаса, выпив наскоро чашку чая, я перекинул репортёрскую сумку через плечо и вышел из дома.

– Доедешь до остановки «Семь Ветров», а там до Качи – рукой подать, – сориентировала меня мать на прощанье.

Всё население города – героя и все выпускники Качинское военное истребительное училище имени Мясникова для краткости любовно называло «Качей». В этом году ему исполнялось семьдесят лет, и журнал не мог не отметить такую почтенную дату. Прежде, чем сюда ехать, я ознакомился с солидным досье, созданным Кисляковым о знаменитой кузнице лётных кадров для Военно – Воздушных Сил страны.

Оказалось, что Сибирское училище лётчиков с Качей ничего общего, кроме дислокации, не имеет. Кача родилась в ноябре 1910 года в Севастополе в долине реки Кача по инициативе великого князя Александра Михайловича, а в Сталинграде приняла статус школы военных лётчиков. В сорок втором в июле месяце Сталинградская школа перебазировалась в Кустанай, но после войны не вернулась, а обосновалось в Новосибирске. Вся эта круговерть и накладки и породили необоснованные слухи о том, что Сибирское училище лётчиков – истребителей тянет свои корни от Качи. Даже мы, выпускники СВАУЛ, не знали об этих тонких нюансах. Но мы, курсанты, не раз задавались вопросом, почему, если Кача эвакуировалась в Сибирь, она отказалась от своего гордого названия. Вразумительного ответа так никто и не дал. Так я и жил в неведении последние двадцать лет.

До жилого массива с романтическим названием Семь Ветров я благополучно добрался на рейсовом автобусе.

– Да здесь – рукой подать, – махнула словоохотливая старушка в сторону училища. – Пешочком пройдись, касатик.

На постаменте в зафиксированном навечно взлёте прямо перед входом в училище застыл реактивный истребитель с треугольным крылом. Символ мощи страны и визитная карточка Качи. Интересно, сколько курсантских рук держалось за твою ручку управления, старина? Или тебя списали по недоразумению? Вряд ли. Наши инженеры выжимают из техники всё, реанимируя смертельно уставшие самолёты. Этот, отполированный заботливыми руками летно-подъемного состава, блистал первозданной красотой и совершенством.