Ивлев хмыкнул, но просьбу понял:

– Ну – ну, давай.

И я почувствовал, как давление на ручку управления ослабло.

Осторожно, как малыш, делающий шаги впервые в жизни, я сделал крен влево и вправо, вниз и вверх, и, послушно слушая моих указаний, истребитель выполнил заданные параметры. Я осмелел и выполнил змейку, сохраняя курс и высоту полёта. Получилось неплохо. Обнаглев и прочувствовав машину, я заложил крен градусов под шестьдесят. Так, по крайней мере, мне подсказали показания авиагоризонта.

Ивлев никак не реагировал на эти шалости. Что ещё можно было выполнить, не меняя режима полёта? Это не зона для отработки техники пилотирования. Впрочем! И я уже намеревался сделать управляемую бочку, но во – время одумался: моя репортёрская сумка с вложенной в неё фотокамерой, блокнотом и туалетными принадлежностями пошла бы гулять по кабине.

Ивлев запросил Бекетовку о подходе и условиях посадки и решительно взял управление на себя. Всё! Праздник кончился.

На стоянке Ивлева встречал командир полка, заместитель командира по политчасти и инженер. Обменявшись рукопожатиями и представившись, я и замполит уединились.

– Хотелось бы ознакомиться с жизнью и бытом ваших воспитанников, поговорить с ними, поснимать достопримечательности, – высказал я свои пожелания. – Времени в обрез, вечером возвращаемся. Неплохо было бы выделить для меня сопровождающего.

– Нет ничего проще, – успокоил меня замполит. – Пропагандист подойдёт?

За три часа мы с капитаном объездили весь гарнизон, побывали на стоянке самолётов, ближнем приводе, прошерстили казармы, переговорили с уймой солдат и офицеров и в конечном счёте оказались в учебно-лётном отделе.

– Сейчас идёт самостоятельная подготовка курсантов, – с радостным оптимизмом доложил мне мой гид. – Скоро экзамены, и ребят консультируют преподаватели.

– Это как раз то, что надо. Организуй мне встречу с парой – тройкой ребят с фотогеничными лицами, – попросил я капитана.

Не прошло и пяти минут, как передо мной появилисьпарни, серьёзные и озабоченные приглашением редактора известного журнала. Мне кажется, они принимали меня за Главного. Но разубеждать их в этом заблуждении я не стал.

– Курсант Шапошников, – представился тот, кто побойчее.

– Курсанты Нишаков и Шевченко, – в тон первому признались его друзья.

– Замечательно! – обрадовался я, узнавая в них себя четверть века тому назад. – Присаживайтесь, ребята, рассказывайте, как живёте.

– Живём – хлеб жуём, – односложно отшутился Нишаков. – Вам, журналистам, что ни скажи, вы всё сводите к героике. А мы обыкновенные, простые. С радостями и печалью, с заботами и тревогами, с головной болью, где бы достать денег на цветы любимой девушке. Короче – и у нас есть бытовуха. А в прессе? Что ни лётчик, то – герой, что ни техник, – тот беззаветный служака. Лакированные какие – то, конфеты в фантиках.

Ребята дружно закивали, соглашаясь с мнением товарища.

– У всех нас самый главный недостаток – постоянная тоска по небу. Я и во сне летаю.

– И молодость, – вставил слово Шевченко. – Опыта маловато.

– Ну, этот «недостаток» скоро пройдёт, – засмеялся я. – Испытано временем.

Мне удалось найти общий язык с ершистыми курсантами, и я написал очерк на их откровениях, но редколлегия решила, что материал слишком приземлён. На страницах журнала он так и не появился. Однако мне повезло: впоследствии Сергей Шапошников и Володя Нишаков стали лётчиками – испытателями, а Серёжа Шевченко – генералом. Двадцать лет спустя я опубликовал – таки материал под одноимённым заголовком…

К вечеру я вернулся в Волгоград, и Ивлев затащил – таки меня в ресторан. Пили скромно, не танцевали, вспоминали курсантские годы, инструкторов, преподавателей и погибших товарищей.

– Жизнь лётчика сравнима с юбкой балерины, – расставаясь, произнёс однокашник. И пояснил: – Ярка, блистательна, но слишком коротка…

Весь следующий день я провёл с родителями, принимая многочисленных родственников и друзей. Гордая и тщеславная мать не могла не похвастаться, какого сына она воспитала. Ей хотелось признательности не только от меня, но и от окружающих. Она купалась в дожде комплиментов, сыпавших на мою голову. И это было её законное право.

Вечером фирменный поезд увозил меня в Москву.

Любовь Степановна Виноградова, наш литературный редактор, в курилке, между прочим, заметила:

– Как быстро течёт время! И как медленно оно тянется до получки…

Не успел я и глазом моргнуть, как получил от Серёжи телеграмму о предстоящем приезде. Прошло три года, и мой старший сын, благополучно закончив Иркутское авиационное военно-техническое училище, стал офицером. К сожалению, мне не удалось побывать на выпускном вечере, но я и так знаю, какие дерзкие мысли и чувства переполняли его душу в тот счастливый момент. С получением лейтенантских погон открывались такие перспективы, от которых дух захватывает. И, чего греха таить, где – то в глубокой пещерке подсознания щекотала тщеславная мысль о возможной вершине военной карьеры – генеральском звании. Почему бы и нет? Почему не замахнуться на нашего уважаемого Вильяма Шекспира, как говорил герой знаменитой киноленты «Берегись автомобиля»? Правда, руководящий аппарат армии и государства стареет, Сталина на них нет. Члены Политбюро на своих постах остаются посмертно, а высшие армейские чины переходят в так называемую «райскую группу». Но и они вымирают, освобождая престижные должности победителям из кучи претендентов в жестокой битве за власть.