Он слез с табурета, потер ладони, будто стряхивая с них грязь.

 Значит, общий порядок действий при эвакуации по-военному прост. Набиваешь карманы самым ценным. Надеваешь дыхательный аппарат. Забираешься на табуретку. Жмешь последовательно три кнопки, потом вращаешь запорное колесо.

 А если заряды не сработают? спросил Влад.

 Если не сработают, тогда сразу крутишь колесо, оно все равно сдвинет плиту. Только в этом случае весь грунт пойдет сюда. Его объем в трубе примерно пятнадцать кубических метров. Объем этого помещения сорок. Будешь стоять на табуретке, привязанный к скобе на люке, и орудовать вот этой лопатой. Если земля засыплет половину комнаты и остановится, то тебе повезло. Если же хлынет вода или поползут гигантские тараканы, то можешь, конечно, попытаться закрыть люк. Да, можешь попытаться.

Глава 32

Короткое усилие и острый металл впивается в сырую древесину. Удар пришелся на редкую секунду тишины, его звук даже успел вернуться, отразившись от кромки леса. Только на этот раз вышла ошибка! Ему хотелось срубить сук одним махом, но тот оказался слишком толстым. Да и топор вошел в ствол дерева под слишком большим углом повезло еще, что не отдалось неприятной вибрацией в руки. Теперь вот надо постучать по кончику топорища, чтобы высвободить лезвие. А топорище добротное! За долгие годы отполированное ладонями. Было оно, это самое топорище, когда-то живым деревом. И даже целую сотню лет могло просуществовать в качестве лесной единицы. А потом покорилось человеку: умерло как дерево и приняло новую для себя предназначенность теперь служит вот исправно посредником между руками и топором, помогая человеку обращать другие деревья в свою, человеческую веру. Человек, человек, человек. Вроде как должно звучать гордо

Легкое дуновение коснулось затылка Влада. И встревоженные голоса справа.

Он выпустил из рук топор и, не поворачивая головы, рванул в сторону. Преодолел тремя прыжками метров пять, потом еще столько же, но уже не так съежившись.

Обернулся.

Срезанное дерево грохнулось точно на то место, где еще несколько мгновений назад он разбирался со своими мыслями.

Подошел Николай Иванович. Как обычно невозмутимый, только в глаза старался не смотреть.

 Ну, вот что, дорогой товарищ, сказал он с расстановкой. С самого утра приметили мы, что рассеянный ты сегодня. Дела твои большие, думы большие, и это понятно. Вот только нам так нельзя! Если мы за тобой как за ребенком присматривать будем, то работы не будет никакой! Поэтому ты, пожалуйста, иди, делай свои дела. А мы станем делать свои. И копейки считать не будем поставим тебе сегодняшний день как рабочий. Так для всех лучше. А то ведь случись с тобой какая беда, Александр Савельевич столько нам насчитает, что никакого леса не хватит расплатиться.

Эка быстро его срисовали! Вот только не рассеянный он. А застрявший во вчерашнем дне.

Влад шел по знакомой уже дороге и старался разложить все по полочкам. Вчера вечером, сидя в удобном кресле на чердаке самого странного из всех виденных им домов, он почувствовал, что перемены уже заняли перед ним свои места. От этих перемен, конечно, веяло неведомым, но все они до одной были призваны им самим в тот момент, когда он выбрал свой путь. Так зачем же от этого прятаться? Да и по большому счету Николай Иванович прав. Они люди простые, открытые, а ты, Влад, хоть и не обманываешь их, но всей правды тоже не говоришь и поэтому быть с ними по-настоящему не можешь!

Савельич копался в огороде. Увидев своего постояльца, распрямился. Суховатая фигура, редкие волосы, проступающие капилляры на носу, жилы на висках.

 И почему я не удивлен, что ты вернулся посреди дня?

Они прошли в дом, уселись за стол, друг напротив друга.

 Я знаю, о чем ты хочешь спросить, улыбнулся Савельич. Тебя интересует, кто я такой, да?

 Интересует, кивнул Влад. И другое тоже интересует. Если ты так хорошо понимал, к чему дело идет, и, судя по всему, некоторую власть имел, то почему ничего не сделал, чтобы все это остановить?

Старик встал, прошагал по комнате, остановился в центре.

 Значит так. По первому пункту обвинения, насчет власти. Да, была она у меня! Но ведь чтобы даже самой маленькой частичкой власти стать, надо иметь согласие с существующей системой и каждый день своими делами это согласие подтверждать. И что, по-твоему? В какой-то момент мне нужно было встать и заявить, что поддерживая эту систему столько лет я поступал плохо и вы все тоже негодяи? Нет! Я не стремился совершить самоубийство, и нельзя меня в этом обвинять!

Он сделал еще несколько кругов по комнате, подошел и оперся руками о стол.

 И по второму пункту, про ядерную войну. Каждый человек, который смотрел телевизор, имел представление и о ядерном оружии, и о последствиях его применения. Поэтому сказать, что я знал и не остановил значит обвинить в том же грехе каждого из оставшихся в живых, в том числе и самого себя!

Савельич опустился на стул. Вздохнул.