К событиям первого года царствования Императора Николая II относится также ситуация вокруг военно-морской базы в Либаве. С. Ю. Витте утверждал, что Государь, принимая его с первым Всеподданнейшим докладом, {663} спросил: «А где находится Ваш доклад о поездке на Мурман? Верните мне его». Речь шла о докладе Витте Александру III, сделанному незадолго до смерти Императора. Доклад этот касался вопроса о сооружении нового военного порта для русского флота на севере. Руководители Морского ведомства во главе с морским министром адмиралом Н. М. Чихачёвым предлагали создать военно-морскую базу на Балтике в Либаве. 15 января 1890 г. Александр III поставил на полях доклада генерал-адмирала, в котором предлагалось создания военного порта в Либаве, резолюцию: «Согласен». Весной 1890 г. в Либаве начались строительные работы.

Однако Александр III не оставил планы о строительстве порта на Мурмане. В 1894 г. он послал туда комиссию во главе с Витте подыскать нужную гавань для «главной морской базы» русского военного флота. В поездке на Мурман Витте сопровождали специалисты морского дела И. И. Кази, А. Г. Конкевич, железнодорожный деятель С. И. Мамонтов, архангельские чиновники и моряки. Изо всех осмотренных бухт Мурманского побережья наилучшей оказалась Екатерининская гавань, которая, по словам Витте, была «замечательна «как по своему объему, полноводью, так и по своей защищенности» {664} .

По возвращении в Петербург Витте подал Александру III обстоятельный отчет о поездке. В нем говорилось, что благодаря тёплому течению Гольфстрим мурманские бухты не замерзают зимой, они весьма глубоководны, расположены вблизи Европы. Из Мурмана, писал Витте, открывается свободный выход в океан {665} . Витте был убеждён, что Мурман – идеальное место для военно-морской базы. Он предлагал: 1) эту базу устроить в Екатерининской гавани; 2) провести к ней от Петербурга двухколейную железную дорогу; 3) построить на Мурмане мощную электростанцию. К своему докладу Витте приложил особую записку «Либава или Мурман?», в которой обосновал преимущества Екатерининской гавани перед балтийским портом в случае возникновения войны с Германией. Александр III проявил живой интерес к этой записке и даже стал посылать военные суда для охраны Кольского полуострова от иностранных браконьеров. Но резолюции своей на докладе Витте Царь не поставил, а вскоре он скончался.

В своих мемуарах Витте писал, что он доложил Николаю II, «что доклада этого его покойный отец мне не возвращал. Тогда Государь сказал мне, что доклад этот ему читал (или показывал) покойный Император ещё в Беловежском дворце и что на докладе этом Императором Александром III сделаны некоторые резолюции. Я снова подтвердил, что доклада этого я обратно не получал. Николай II был очень этим удивлён и сказал, что непременно его разыщет» {666} .

Заметим, как Витте осторожно говорит о «некоторых резолюциях» Александра III, да ещё вкладывает их в уста Николая II. Между тем если Государь помнил, что Александр III ознакомил его с докладом Витте, то, несомненно, он должен был помнить и содержание отцовских резолюций на этом докладе. Во всяком случае, их характер: положительный или отрицательный. Ведь Николай II, еще будучи Цесаревичем, был, по словам Великого Князя Константина Константиновича, «большим сторонником Мурмана» {667} . Николай II был хорошо ознакомлен с докладом Витте задолго до того, как министр финансов попал к нему на аудиенцию. В своём дневнике от 24 июля 1894 г. Великий Князь Константин Константинович писал: «Я передал Ники о своём разговоре с министром финансов Серг[еем] Юл[ьевичем] Витте, с которым встретился в Петергофе после завтрака на балконе. Министр недавно вернулся из поездки в Архангельск и на Мурман. Русские люди давно подумывают о гаванях Мурмана как незамерзающих, а потому удобных для военного порта. Морское министерство, пренебрегая незаменимыми качествами мурманских гаваней, строит порт в Либаве, упуская из виду, что Балтийское море во всякое время может быть заперто нашими врагами, и русские военные суда будут обречены на бездействие» {668} .

Так что Государь в комментариях Витте по этому вопросу не нуждался. Однако министр финансов утверждал, что Николай II был «очень удивлён», что доклад не был возвращён, и «сказал, что непременно его разыщет». Через неделю, 18 ноября, Царь снова принял Витте и сообщил ему, что обнаружил доклад и «считает необходимым привести [его] в исполнение и прежде всего главную мысль доклада – о том, чтобы устроить наш морской опорный пункт на Мурмане, в Екатерининской гавани. Затем Государь говорил о том, что не следует осуществлять проекта грандиозных устройств в Либаве» {669} . Николай II якобы хотел «немедленно объявить указом о том, что основной военный порт должен быть устроен на Мурмане в Екатерининской гавани». Но от такого поспешного шага, утверждал Витте, Государя отговорил он сам, так как опасался семейного скандала в Доме Романовых, ибо дядя Царя Великий Князь Алексей Александрович был горячим «партизаном устройства порта в Либаве».

Но через 2–3 месяца после этой аудиенции, как утверждает Витте, он прочёл в «Правительственном Вестнике» Указ Императора Николая II о том, что он считает необходимым сделать нашим главным опорным пунктом Либаву, построив там порт имени Императора Александра III. Витте объяснял такую резкую перемену в позиции Царя тем, что на него оказал сильное влияние Великий Князь Алексей Александрович, заставивший Николая II «подписать такой указ, который совершенно противоречит его взглядам и взглядам его покойного отца». Витте утверждал, что об этом «шантаже» и «давлении» Великого Князя он узнал со слов председателя Комиссии по развитию в России судоходства и торговли М. И. Кази, которому в свою очередь об этом поведал Великий Князь Константин Константинович, ссылавшийся на свой разговор с Государем сразу же после подписания Указа о порте в Либаве. Алексей Александрович якобы поставил вопрос таким образом, что если Государь не подпишет указа по Либаве, то он почтёт себя крайне обиженным и должен будет отказаться от поста генерал-адмирала {670} .

Интерпретация Витте обстоятельств вокруг морского порта сильно отличается от реальных событий. Государь действительно был сторонником военного порта на Мурмане, но он не был авантюристом. Он хотел всестороннего анализа ситуации, чтобы принять взвешенное и продуманное решение. В конце 1894 г. предложения Витте рассматривала «Комиссия по проведению железных дорог на севере России» под председательством товарища министра путей сообщения, почетного академика Российской академии наук инженер-генерала Н. П. Петрова. Комиссия, обосновывая необходимость магистрали, акцентировала внимание на стратегической важности как военного порта на Мурмане, так и железной дороги, которая могла связать Мурманское побережье Баренцева моря с центром России. Конечным пунктом дороги комиссией была выбрана Екатерининская гавань. Однако комиссия высказалась за преждевременность реализации этого проекта. На состоявшемся её заседании представитель военного министерства генерал-майор В. У. Соллогуб заявил: «В настоящее время Мурманский берег является местом почти совершенно незаселенным. Устройство военного порта в подобной местности потребовало бы от государства огромных денежных затрат. Если на Мурмане создадутся экономические интересы, если он населится, разовьёт свои промыслы, торговлю, то, несомненно, вслед за экономическими интересами явятся и заботы об охране этих интересов, как со стороны военного ведомства, так и со стороны морского. Начинать же с устройства военного порта – рискованно и преждевременно» {671} .