— Что стряслось? Что за физиономия? — проворчал он, прикрываясь ладонями. — Ты что на любимого котенка сел?

Ответом на шутку было все то же каменное выражение лица.

— Ты оказался прав, — сухо ответил Флоренц.

— Прав в чем?

— В том, что Ада навлекла на нас всех беду.

Антоний поморщился. По спине волнами ходил стылый холод, то ли от того, что он был раздет, то ли от близости синагоги.

— Во-первых, мне надо одеться. Во-вторых, раз у тебя какие-то скверные новости, дай сначала закурить.

Флоренц кивнул и указал пальцем на дверь с торца здания школы.

— Пойдем найдем тебе одежду, и я все расскажу. Скоро сюда приедет Хильда... Лучше бы тебе узнать подробности до того, как она начнет тебя допрашивать.

— Хильда... Гауф? — у Антония сердце провалилось в пятки. Это конец. Он мог бы прямо сейчас вырыть себе могилку. Хильда была левой рукой Азур. Если она прется сюда, то дело дрянь.

Хильда Гауф сидела напротив него и перечитывала записи в толстой тетради. Комнатушка для дознаний смердела кисляком и крысами. Окна были забиты досками. На столе горели 3 свечи в чугунном подсвечнике, отбрасывая на лицо девушки резкую тень.

Антоний поерзал на стуле, а потом замер, боясь даже шевельнуться. У него было целых два дня до ее приезда, за которые он успел отмыться, одеться и выслушать несколько версий случившегося.

Самая глупая была та, что особняк взорвался из-за забытого Борхами аппарата для варки сивухи. Ее придумал идиот по имени Ансельм, которому посчастливилось в ту ночь искать жида в Люблине c четырьмя другими венгерскими солдатами.

Самой популярной была идея, что штаб подожгли поляки, желая отомстить якобы расквартированным там немецким солдатам. Откуда пошел такой слух, Антоний не знал, но молохи, жившие в школе, считали его самым вероятным из всех.

Шип же был свято уверен, что это дело рук молохов Совета. Едва они с Адой отъехали от Варшавы, как кто-то из штаба передал по зашифрованной радиочастоте Ордена сигнал SOS. Когда же они поспешили на помощь, Ада приказала Флоренцу остановить машину в квартале от штаба и остаться там ее стеречь. Сложив эти факты с опасениями Антония, он решил, что на штаб напали Медведь и его подчиненные.

Что касается Ады, то ее версию Антоний узнать не смог, потому что она не выходила из своей комнаты до самого приезда Хильды. Один раз он пытался поговорить с Адой через дверь, но та отмалчивалась...

Хильда не обращала на него никакого внимания, казалось, полностью сосредоточившись на своей тетради. Антоний внимательно изучал главную дознавательницу Ордена, пользуясь тем, что она не видит. К Хильде прилипло прозвище Вдовушка из-за того, что она постоянно ходила в черном, не красилась и не носила украшений, кроме тяжелого серебряного медальона. В отличие от Ады, Хильду можно было назвать разве что симпатичной — и то с трудом. В чертах ее несколько детского лица было нечто такое, что казалось Антонию таким же отталкивающим, как и мертвый взгляд Медведицы.

Что он знал о фрау Гауф? У нее был невероятный дар, который повергал всех в смятение. Она не боялась солнечного света и огня, как будто и не была молохом. Даже неуязвимость Ады на этом фоне меркла. Хильда была любимым дитя Азур, ее помощницей и ученицей, ее самым приближенным лицом за вычетом Скарлетт, несмотря на невероятно юный возраст. Она была даже младше Ады. Но если мюнхенскую капитаншу воспринимали всерьез разве что мюнхенские подчиненные, тогда как все прочие считали ее не то помешанной, не то шлюхой Свена, не то и тем, и другим, то Хильду почти все уважали и боялись. Лишь особо злословящие считали, что Хильда была обычным "суккубом", который скоро наскучит Азур, но Антоний понимал, насколько важны подчиненные, которым можно так доверять, тем более, подчиненные, которые могут не бояться солнца.

Будто подслушав его мысли, девушка подняла глаза и широко улыбнулась. От этой улыбки Антония пробрал по коже мороз, и стала дыбом шерсть на хвосте, потому что большие серо-зеленые глаза остались злыми и пронзительными, как у змеи.

— Вы знаете, что привело меня сюда, герр Шастель? — говорила она мягко и даже ласково. Не чета резким, сухим фразам Ады.

— Понятия не имею, фрау Гауф. Но для нас честь принять вас у нас... Мы многого добились, сами можете видеть, но вот только пожар немного подпортил наш триумф, но не сомневайтесь...

Хильда захихикала, прикрывая рот ладонью в кружевной черной перчатке.

— Вы всегда так взволнованы? — она кокетливо наклонила голову набок, и ее светлые, пепельные локоны рассыпались по плечам.

Антоний старался смотреть на облезлую стену у нее за спиной. На стене он запоздало заметил «молчальник» — деревянную пластинку, выкрашенную черной краской. Логично, допросы не должен был слышать никто посторонний.

— Что вы... Только в присутствии такой прекрасной фройлян, как вы...