Расплывшись в довольной улыбке, Антоний только старательно отшучивался в ответ.

— А эта вода в ванной? Отвратительно. Убери все немедленно.

Пока он выполнял указание Ады, она уже успела разобрать вещи. Она всегда первым делом после поездок разбирала чемоданы — это было чем-то вроде ритуала. Одежду — на плечики и в шкаф, туфли — на полочки, чемодан — под кровать. А многочисленные папки и документы — в огромный стол, который уже грозился развалиться под их весом. Затем открывала окно, садилась на единственный стул и смотрела на кусочек сада и скаты соседних крыш, наматывая на палец прядку. Еще раз прокручивала в голове все увиденное и услышанное.

Все как перед отъездом, только в обратном порядке.

Антоний подошел к ней со спины и положил руку на нежное округлое плечико, выступающее из-под водопада светлых волос, от которых так сладко и томительно пахло. Ада уже и раздеться успела — сидела в одной комбинации и чулках. Краешек пояса призывно выглядывал из-под бледно-голубого шелка, едва прикрывавшего бедра.

— Как все прошло? — спросил Антоний неожиданно охрипшим голосом. У него в голове вдруг завертелась одна единственная навязчивая мысль. — Увиделась со Свеном?

И тут же прикусил язык. Ну и трепло! Мало было того, как в прошлый раз они из-за него ругались? Антоний с болезненной ясностью вспомнил, как Ада два месяца назад сидела на этом же самом месте, холодная и неподвижная, как мраморная статуя, а он рвал и метал, снедаемый ревностью и нес… Нес совсем уж откровенную чушь, которую должно быть слышали на соседней улице.

— Ты как дитя, — тихо и спокойно сказала она, вырвав его из мучительных воспоминаний. Она подняла голову и пристально посмотрела ему в глаза. — Мы ведь уже с тобой это обсуждали. А ты опять за старое.

Не выдержав, Антоний наклонился и поцеловал ее. Ее губы сначала плотно сжались, а потом неожиданно уступили его ласке. Он скользнул ниже, целуя ее восхитительную белую шею, сжимая ее плечи в объятьях еще крепче.

— Антуан, — прошептала она. — Перестань.

Но он и не думал останавливаться. Свен, Свен, Свен — крутилось у него в голове. Проклятое имя стучало в висках набатом. Ну, уж нет! Она была только его. Принадлежала только ему одному. Свен — не более, чем тень, которая растает с восходом солнца.

Кровать была рядом, но подоконник еще ближе. Сдернул ее со стула и, словно девочку, подхватив под руки, усадил на окно, покрывая поцелуями ее лицо, шею, плечи… Ада впилась ногтями в его спину, полосуя едва ли не до мяса. Зарычал, сдергивая с нее сорочку. Его губы заскользили по прохладной коже, руки стиснули округлые бедра. Вжав ее в холодное стекло, Антоний услышал, как она выдыхает его имя. Она вскрикнула, когда он вошел в нее, и вцепилась острыми зубами в шею у самого плеча… В голове, в унисон его движениям, исступленным молоточком билась одна единственная мысль, заменяя бешенный стук сердца. Только ему. Только ему. Только ему. И пошли все остальные к черту!

…Тяжело дыша, Антоний уткнулся лбом в ее плечо. Ада, прошептав его имя, поцеловала его волосы и сползла с подоконника на стул. Кажется, она разбила локтем стекло… Или это он?

По спине стекали и капали на пол тонкие струйки крови, но боли не было. Каждая косточка в теле сладко ныла. Пошатываясь, Антоний дошел до своих брюк и, запустив руку в карман, запоздало вспомнил, что сигарет у него все-таки нет. В памяти всплыли глупая рожа сержанта и трясущиеся щеки усатого таксиста. За спиной раздался мелодичный смех, и Ада протянула ему дымящуюся сигарету.

— Последняя, — хрипло прошептала она.

Сигарету они, по очереди затягиваясь, выкурили, сидя на холодном полу и опираясь на спинку кровати. Ослепительно прекрасная Ада в одних чулках, по которым все-таки поползла предательская стрелка, смеялась и выдыхала дым ему в лицо. Лишь после еще одного раза, когда он взял ее прямо на полу, она положила светлую головку ему на плечо и прошептала на ухо:

— Я лезу в безумное дело, Антуан Шастель. И ты поможешь мне его осуществить. Мы сделаем это вместе.

Ее глаза торжествующе блестели.

Восточный вокзал казался мертвым. Он горел огнями, как и всегда, но был пуст и безмолвен. Только на дальней платформе, где стоял товарный поезд, готовый сегодня ночью увезти их в Глейвиц, сновали несколько теней, и Ада терпеливо ждала у входа прибытия людей-союзников.

Сначала Антоний прошелся по платформе, неприязненно рассматривая тех, кого выбрала Ада для задания. Спору нет, среди солдат она никого не могла бы найти лучше, а тут еще и химера. Хотя какого черта была нужна химера в деле, когда нужно было убить всего несколько человек — тот еще вопросец. Химера околачивалась возле незнакомого молоха со шрамами на лице. Выглядела она, как ни странно, не так отвратительно, как большинство химер, ее можно было бы назвать почти симпатичной, если бы не покрытые шерстью звериные ноги и раздвоенная губа, как у кошки. Да, еще и уши, выглядывающие из копны волос, какие-то странные, острые… Нет, пожалуй, никакая она не симпатичная, а такая же уродливая, как и все эти твари.