Это плохо. Очень плохо.

— Привет, — немного запыхавшись, говорит он. — Извини, что опоздал на пару минут. Сестре на день рождения подарили огромный домик для Барби, и мне пришлось помочь отцу его собрать перед уходом. А там не меньше миллиона деталей.

— Не беспокойся, — отвечаю я и начинаю протягивать руку для пожатия, после чего резко отдергиваю, потому что — какого черта я творю?

Себастьян замечает, тоже протягивает руку и тоже ее убирает.

— Не обращай внимания, — говорю я.

Он смеется, несколько озадаченный, но при этом явно забавляясь.

— Ох уж этот первый день с новой рукой.

Господи, это просто ужасно. Мы всего лишь два парня, которые встретились, чтобы подготовиться к занятиям. Два бро. Бро не нервничают. Будь бро, Таннер.

— Спасибо, что встретился со мной.

Кивнув, Себастьян наклоняется подобрать мой блокнот. Я выхватываю его, прежде чем он успевает прочитать бесчисленные фразы, которыми я себя успокаивал, пусть и не особенно успешно. Не глядя мне в глаза, Себастьян решает оставить это без внимания, после чего смотрит в пустую комнату за моей спиной.

— Мы сядем здесь? — спрашивает он.

Я киваю, и, зайдя вслед за мной в комнату, он наклоняется заглянуть в окно. Над горами Уосатч плотным туманом нависли снеговые тучи — будто призраки, парящие над нашим тихим городком.

— Знаешь, что странно? — не оборачиваясь, говорит Себастьян.

Я стараюсь не обращать особого внимания на то, как льющийся из окна свет озаряет одну половину его лица.

— Что?

— Я никогда здесь не был. Заходил в книгохранилище, но как следует осмотреться в библиотеке мне ни разу не доводилось.

У меня готова вырваться колкость: «Это потому что все, чем ты занят вне школы, происходит в церкви». Но я сдерживаюсь. Ведь он здесь, чтобы мне помочь.

— А сколько лет твоей сестре? — интересуюсь я.

Повернувшись ко мне, Себастьян снова улыбается. Эта улыбка так легко появляется на его лице. И так часто.

— У которой домик для Барби?

— Ага.

— Фейт десять, — он делает в мою сторону шаг, а потом еще один, и до сих пор незнакомый мне голос кричит прямо из сердца: «ДА, ИДИ СЮДА!». Но потом я понимаю, что так Себастьян дает понять, чтобы мы сели за стол и начали работать.

Будь бро, Таннер.

Разворачиваюсь, и мы усаживаемся за стол, который я занял, как только пришел, — хотя могли бы сесть вообще за любой. В девять утра в субботу в библиотеке больше никого нет.

Ножки его стула с неприятным звуком царапают пол, и, засмеявшись, Себастьян тихо извиняется. Я нахожусь так близко к нему и могу вдохнуть его запах, от чего начинает слегка кружиться голова.

— У тебя есть еще сестра и брат, да?

Он смотрит на меня краем глаза, и мне тут же хочется пояснить свой вопрос — что я не собираюсь отпускать ядовитые комментарии о размерах семей мормонов. Тем более что Хейли учится с Лиззи в одном классе.

— Моей второй сестре, Лиззи, пятнадцать, — отвечает Себастьян. — А еще у меня есть брат Аарон, которому тринадцать, но скоро, конечно же, будет двадцать три.

Мой смех слишком вежливый. Внутри же я клубок нервов — даже не знаю, почему.

— Лиззи учится в Прово Хай, правильно?

Себастьян кивает.

— В десятом классе.

Я как-то видел ее в школе, и Хейли права: Лиззи очень улыбчивая и часто помогает уборщику во время большой перемены. Она почти вибрирует от наполняющей ее радости.

— Она милая.

— Да. Фейт тоже. А Аарон… ну, он любит проверять границы на прочность. Но он хороший парень.

Я киваю. Знакомьтесь — Таннер Скотт, отупел вплоть до скончания времен. Себастьян поворачивается ко мне; я почти физически ощущаю его улыбку.

— А у тебя есть братья или сестры? — спрашивает он.

Видишь? Вот так это и делается, Таннер. Общайся.

— Сестра, — отвечаю я. — Хейли. Кстати, кажется, она с Лиззи в одном классе. Хейли шестнадцать, и она самое настоящее исчадие ада, — сообразив, что именно сейчас сказал, я в ужасе поворачиваюсь к нему. — Господи. Не могу поверить, что сказал это. Или вот это, про господа.

Себастьян издает стон.

— Ну ты молодец. Теперь я не смогу с тобой разговаривать.

На моем лице появляется маска презрения, и я слишком поздно понимаю, что он шутит. Улыбка Себастьяна тоже исчезает. Она сползла с его губ в тот самый момент, когда он понял, как сильно я запутался и насколько легко верю в самое худшее относительно его религии.

— Извини, — говорит он и улыбается одним уголком рта. Внешне кажется, Себастьян совершенно не испытывает дискомфорт. Его это словно даже развеселило. — Я пошутил.