— Одди, — повторяю я и дергаю ее за рукав. — Одолжишь карандаш?

Кажется, она услышала панику в моем голосе, потому что когда поворачивается, выражение ее лица смягчается.

— Конечно, — когда она протягивает мне карандаш, мы оба понимаем, что я уже держу в руке ручку.

— Мне не важно, что ты думаешь — о чем бы ни были твои мысли, — но для него это важно, — шепчу я и делаю вид, будто попросил карандаш, чтобы иметь возможность наклониться к ней.

Одди делает смешное озадаченное лицо.

— О чем я думаю?

Тиски вокруг моего сердца разжимаются.

Когда я смотрю вперед, Себастьян тут же отводит от нас взгляд. Мы не виделись с ним шесть дней, и мне хотелось, чтобы наше первое общение после этого перерыва прошло бы в атмосфере общей захватывающей дух тайны, а не сплошной неловкости. Получается, он видел, как мы с Отем склонились друг к другу и разговаривали, а потом посмотрели на него. Он беспокоится, что я о чем-то рассказал Отем? Или что она читала мою книгу — ее реальную версию? Я еле заметно качаю головой, чтобы Себастьян понял, что все хорошо, но он на меня уже не смотрит.

И не смотрит до конца занятия. Когда мы разделяемся на группы, он основную часть времени проводит с Маккеной и Джули, ахающих и охающих от него. Потом к нам подходит Фудзита и немного рассказывает о развитии персонажа и о нити повествования, а Себастьян уходит в дальний угол аудитории и какое-то время читает отрывки из книги Эшера.

После прозвеневшего звонка он просто разворачивается и уходит. К тому моменту, когда мне удается запихнуть все свои вещи в рюкзак и выйти в коридор, все, что я вижу, — это спину Себастьяна, толкающего дверь наружу и выходящего на залитый солнцем двор.

Во время ланча я без конца хожу взад-вперед, пытаясь сообразить, какое сообщение ему отправить, чтобы дать понять (и при этом не выдать нас обоих): беспокоиться не о чем.

— Ты ведешь себя как чокнутый, — раскладывая на столе овощи и хумус, говорит Отем. — Сядь.

Плюхнувшись рядом, чтобы ее отвлечь, я краду у нее морковку, которую съедаю в два укуса. Но беспокойство по поводу Себастьяна резиновым шнуром плотно стягивает грудь. Что, если он действительно расстроился из-за моей книги? Могу ли я начать ее по-новой?

Да.

Я могу. И должен.

Моя нога начинает дергаться от нового приступа паники.

Кажется, Отем ничего не замечает.

— Тебе нужно пригласить Сашу на выпускной.

— Опять этот выпускной, — сунув кончик большого пальца в рот, я покусываю ноготь. — Не уверен, что хочу пойти.

— Что? Ты должен пойти.

— Но я не хочу.

Одди пинает меня.

— Кстати… Меня пригласил Эрик.

Повернувшись, я таращусь на нее.

— Что-что? И почему я ничего об этом не знал?

— Понятия не имею. Я написала про это в Инстаграме.

— То есть теперь мы вот как обмениваемся новостями? Через посты в соцсетях? — я достаю телефон. И правда, у нее в ленте фотография ее гаража, обклеенного стикерами в форме слова «Выпускной?».

Невероятно креативно, Эрик.

— Пригласи Сашу. И мы пойдем все вместе.

Мое дыхание застревает в горле. Я беру ее за руку.

— Я не могу, Одди.

Она пытается скрыть расстройство. От этого я чувствую себя и хорошо, и ужасно.

Ну, то есть, Себастьян совершенно точно не пошел бы со мной. Но сейчас мое сердце принадлежит ему, и до тех пор, пока он не решит, что с ним делать, забрать его назад я не могу.

Отем смотрит на меня, и несколько следующих секунд мы странным образом синхронно дышим.

Высвободив руку, я хватаю еще одну морковку — на этот раз без чувства вины.

— Спасибо.

Отем встает, оставляет мне доесть ее ланч и целует меня в макушку.

— Мне нужно успеть пересечься с миссис Поло до шестого урока. Пиши, если что.

Кивнув, я наблюдаю, как Одди исчезает в здании, а потом беру свой телефон. После нескольких вариантов останавливаюсь на этом:

«Как прошли выходные?»

Себастьян тут же начинает что-то писать в ответ. Кровь по моим жилам несется со слишком большой скоростью.

Точки на экране то появляются, то исчезают, и я уже ожидаю целую диссертацию про футбол и переезды из Прово в Орем, но через пять минут получаю лишь:

«Хорошо! :(»