Тьяри, потрясая мечом, на всём скаку приблизился к чуть отдалившимся загонщицам. Сам собой из глотки вырвался воинственный клич, который, на самом деле, был не совсем к месту, но, тем не менее, весьма громогласен и устрашающ. К тому же привлекал внимание.

Как тут же выяснилось, на приближение нового действующего лица первым успел отреагировать раздражённый и напуганный зверь — видно, посчитал, что трое мучителей — это чересчур, и, воспользовавшись невольной заминкой тоже таки отвлёкшихся на рыцаря девушек, прыгнул вдоль стены, зацепив походя не смертельно, но неприятно лошадь Деметры. И длинными скачками помчался по улице.

Воительницы, наградив мужчину злыми, раздосадованными взглядами, развернули коней и помчались с улюлюканьем за подранком. Всё-таки, такой серьёзный хищник, бродящий сам по себе по городу — это очень плохо.

Тьяри, ощутивший мгновенный укол обиды — он же хотел как лучше! — не сразу дёрнул поводья, чтобы двинуться за вредными амазонками. За это время его обогнали двое. И если внимание маркиза было сосредоточено на том, что впереди — он громко требовал остановиться непослушных воительниц, то Лидия наградила незадачливого рыцаря таким взглядом, которым не каждую лягушку удостоишь. Понурившись, он, тем не менее, ударил шпорами и поспешил за той, ради которой был готов на всё. И при этом, при виде неё чувствовал и вёл себя, как глупец.

Улица продолжала уходить вправо, Тьяри показалось, что он даже узнаёт местность, и вроде впереди должна была показаться очередная площадь, которыми, в принципе, изобиловал Агробар. Виднеющиеся вырастающие шпили церкви как раз подтверждали это предположение. Мелькающее пятно убегающего ягира, периодически возникающее на фоне несущихся всадников, потихоньку будто стало приближаться. Но вдруг зверь куда-то исчез. При этом преследовавшие воительницы, ещё чуть проскакав, отчего-то резко натянули поводья, будто перед ними появилось какое-то препятствие. Удар сердца спустя к ним присоединились принцесса с маркизом. И тоже замерли на краткий миг, после чего РоПеруши, наклонившись, схватил поводья коня застывшей Лидии и стал разворачиваться.

Приблизившийся РоАйруци увидел бледное лицо, застывшие, раскрытые, словно плошки, глаза, алые губы, шепчущие что-то. Встревоженный, он прислушался.

— …О, Единый, спаси нас…

И только потом он увидел и оценил то, что так впечатлило наследную принцессу.

Худук сидел во дворе постоялого двора на пне и грелся на солнышке. У него было весьма благодушное настроение и на то было несколько причин.

Во-первых, плотный обед — праздник пуза и вкусовых ощущений. Скажи кому из сородичей, так, пожалуй, и засмеют. Вот что значит связаться со «светлыми» и человеком! Ничего, на такие «недостатки» в общении с «иными» гоблин был вполне согласен. Умение вкусно пожрать — приятное дополнение в жизни.

Стоит заметить, что даже путешествуя автономно, вдали от стационарных точек питания, на еду тоже было грех жаловаться — гном и Ройчи при возможности готовили так, что пальчики можно было сгрызть. Даже он сам очень заинтересовался искусством преображения порой не очень приятных на вид компонентов в нечто весьма достойное пристального внимания.

Опять же, солнце, которое последнее время совсем не баловало теплолюбивого «тёмного» (и то сказать, Закатные горы, откуда и был родом Худук — тоже не очень жаркая местность; может это возрастное?), сейчас приятно ласкало дублёную кожу гоблина.

И потом, во дворе было такое благостное затишье, что даже птички осмелели и радовали тонкий слух «тёмного» заковыристыми руладами. Бестронная принцесса с самого утра устроила переполох, собрала всех своих ближних, имеющих оружие, в том числе напыщенных дворян (хуже, чем высорождённые!) и драконовых наёмников, оставив лишь — насколько он знал — сестру и кардинала (хотя по глубокому мнению гоблина, этот старичок был самым опасным из окружения Лидии). После чего они спешно убыли то ли на какую-то казнь, то ли по иной причине — суетливые людишки порой своими нелогичными действиями ставили его в тупик. Хорошо хоть Ройчи не поддался на уговоры и отшил назойливую человеческую самочку.

Они ещё вчера вечером обсудили возможность подписания контракта с наследной принцессой королевства Агробар, и Худук, глядя на Листочка, невольно разволновался, ибо сам руками и ногами был против связываться с агробарскими неудачниками. А эльф, судя по недовольной роже, мог взбаламутить публику и подбить того же Ройчи и Ностромо на необдуманный поступок с непредсказуемыми и наверняка печальными последствиями. А ведь гоблин буквально печёнкой ощущал опасность и неопределённость, опутавшие дочерей убитого короля. Но, слава Гудруму, у товарищей благоразумие возобладало, и они решили отказаться от связывания себя обязательствами с уцелевшими представительницами рода РоБеруши. Худук видел, как кривили рожи эти агробарские бесхвостые ящерицы, профукавшие королевство, отправляясь в путь! Ну и пусть — скатертью дорога, как говорят люди. Гоблин ничуть не расстроится, если они сложат свои непутёвые головы на улицах родной столицы! И наёмники…

Тут двоякое ощущение. С одной стороны он рад был больше не видеть волосатой свинячьей рожи Лири, тем более, после не очень приятного разговора с Ройчи он обещал ничего, гм, не предпринимать против, так сказать, товарищей по цеху и баррикадам… А его он действительно не хотел злить и дразнить. Но с другой-то… месть — это святое. Это такое сладостное блюдо, которое не заменит никакая самая расчудесная еда… и даже не всякое чувство может с этим поспорить…

Кстати, а где Рохля? Худук чуть шевельнулся — но так, рефлекторно, ибо вставать и искать воспитанника, было абсолютно лень. Да и о чём беспокоиться? Наверняка тролль там же, где и остальные — на заднем дворе дурью маются: разминается, тренируется, приводит в негодность одежду, ставит синяки и тупит оружие… Ройчи никогда не упускал возможности поиздеваться таким образом над собой. И над товарищами.