Ройчи отвлёк какой-то странный звук, он покосился влево и понял, что это скрипит зубами Худук, неотрывно, с бесконечной ненавистью глядя на своих врагов, пальцы правой, видимой в свете окошка, руки так вцепились в раму и побелели, что, казалось, сейчас треснет дерево.

— Худ, — негромко позвал он.

Никакой реакции. Тогда неуловимо быстро Ройчи махнул рукой, хлопнув гоблина по макушке. Удар вышел быстрым и неожиданно увесистым для маленького «тёмного», что тот вдруг как-то провалился вниз. В следующий удар сердца с пыльного чердачного пола, будто атакующая змея взметнулось нечто. И всё вдруг застыло в пронзительном, шатком равновесии.

— Ты что, решил всех нас засветить? — холодным ровным голосом проронил Ройчи, и не пытаясь убрать горло от упёршегося в него кончика боевого кинжала и бесстрашно глядя в чёрные от бешенства глаза. — Не забывайся. Ты сам говорил, как хорошо слышат некоторые драконы с даром чужие чувства. — Он обозначил левой, невидимой Худуку рукой успокаивающий жест замершим неподалёку Листочку и Шани. И если эльф был вполне привычным к таким ситуациям и сохранял хладнокровие, то шалюрка, не прочувствовавшая специфику взаимоотношений внутри команды, легко могла сделать глупость — Ройчи буквально представил, как из широкого рукава в обманчиво хрупкую кисть скользнул стилет. Листочек, верно истолковав движение товарища, медленно и мягко положил на плечо девушки ладонь. Та даже не шелохнулась, впившись взглядом в невозмутимое лицо человека. — Сильные чувства, — выделил слово «сильные». — Если ты думаешь, что из окрестных домов сейчас пялятся на наших недругов толпы разумных со сложными чувствами к ним, то это не так — все, кто мог уйти из опасной зоны, уже ушли, кто не смог, те уползли в подвалы, забились в самые тёмные уголки, боясь лишний раз шевельнуться и даже дыша через раз. Поэтому ты со своим неприкрытым… отношением для шамана — как яркая свеча тёмной ночью.

Худук зашипел, как исходящий паром котелок, мышцы на перекошенной от прилившей крови роже, приобретшей невероятный сине-бурый оттенок, чуть шевельнулись, глаза наконец-то приобрели некую осмысленность. Он с трудом, словно борясь с самим собой, отвёл руку с оружием. Дальше уже было проще: маленькая лопоухая фигурка как-то съёжилась, поникла, он опустился на корточки у стены.

— Не делай так больше, — прозвучал тихий голос, уши на опущенной долу голове нервно дрогнули. — Я не прощу себе, если нанесу тебе вред.

— Хорошо, — легко согласился наёмник, протянул руку и дружески чуть коснулся плеча. — Всё нормально. Нам просто нужно отдохнуть. Собственно, этим мы бы и занимались, если б не застряли здесь. А тебе неплохо бы хорошенько напиться.

— Проклятый Агробар, — глухо проронил гоблин, в голосе преобладала апатичность, а не обычное раздражение, которое должно было поддержать смысл сказанного, из чего можно было сделать вывод, что пружина, сжатая внутри зеленокожего «тёмного», потихоньку ослабевает. Листочек потянулся, одобрительно кивнул Ройчи и вновь занялся неспешным перебиранием наконечников для стрел и доведением их до только ему виденного смертоносного идеала.

— Да ладно тебе, — хмыкнул Ройчи, словно и не был только что на шаг от смерти; а может действительно он столь уверен в себе и товарище? — Отнесись к происходящему, как очередному приключению, без которых наша жизнь была бы скучна и уныла.

— Соскучишься тут с вами, — проворчал Худук. Становясь собою прежним: язвительным, брюзжащим и при этом рассудительным и здравомыслящим, совсем не склонным к авантюрам, как тот же гном. — Связался с грубыми и неприятными драконами, знал бы тогда, что так будет, никогда бы не покинул Закатные горы, такие милые и уютные…

Тут уже не выдержал Листочек, фыркнул, симпатичное лицо эльфа озарила улыбка. Даже Шани, продолжающая себя вести, словно суровый сторожевой пёс — как бы не смешно это звучало касательно худенькой девушки, тоже явно наслышанная о той местности, скептически воздела левую бровку и очень внимательно посмотрела на гоблина — так глядят на разумного, совсем не дружащего с головой; что поделать, с чувством юмора у неё явные пробелы. Закатные горы — это же самый серьёзный рассадник «тёмных», где присутствуют практически все их представители от кочующих гоблинов и оседлых орков до горных уруков и снежных троллей, самых крупных, диких и бешенных представителей этого племени. Это котёл, в котором постоянно кипят страсти межродовые, межклановые, межплеменные, и назвать те горы мирными мог лишь полностью не владеющий информацией простофиля… или Худук, как реальный выходец оттуда. Как и Рохля (впрочем, тролль в достаточно юном возрасте покинул недобрую к своим детям родину и вряд ли смог составить адекватное мнение о ней).

— …отыскал бы уединённую норку и зажил бы в собственное удовольствие, греясь на солнышке, — а Худук продолжал мечтательно разглагольствовать, хитро так посверкивая глазками на азартно внемлющих благодарных слушателей, — и иногда — по случаю голода — подманивая аппетитных сусликов… — Ройчи хохотнул от нарисованной картины: Закатные горы ещё имеют и суровый климат, где три четверти года — зима, плюс постоянные ветра, и чтобы «погреться на солнышке», нужно как минимум хорошенько одеться, а чтобы отловить суслика — местность там весьма скудна на живность, оттого там неспроста распространён милый обычай поедания павшего либо слабого, либо невезучего противника — даже Худуку с его неплохими шаманскими данными нужно изрядно помотаться по скалам либо пролежать в засаде пол дня. И как, в таком случае, может идти речь о неспешном смаковании нежного мяса, любуясь удивительными закатами при поедании худого, несчастного животного, когда желудок вот-вот сам выскочит на охоту, а на запах крови могут примчаться такие твари, которым ты сам будешь на пол зуба. Тут даже не ведётся речь о костре — что вы! Открытое пламя могут себе позволить либо абсолютно уверенные в себе разумные, либо глупцы. Да, в крупных селениях всегда поддерживается очаг. Но дураки уже давно уютно устроились в животах счастливчиков. Ну, а закаты там действительно хороши — вот, пожалуй, единственная правда в словах гоблина.

— Хватит уже заливать, сказочник, — хлопнул товарища по плечу Ройчи. — Вот доставим принцессу к сестре и будем выбираться отсюда. Меня, в принципе, и здесь всё устраивает: работка непыльная, живот набиваешь регулярно и на халяву. Ну, бывают накладки, как сейчас, — они, глядя друг на друга: человек, гоблин и эльф тихо рассмеялись. — Но ради товарища я не прочь двинуть в путь — лишь бы ему было комфортно на душе.

Шалюрка, усердно делавшая вид, что её ничего не касается, из дальнего тёмного угла переводила взгляд с одного собеседника на другого, косилась на оживившегося высокорождённого, не участвовала в хихиканье, а в её чёрных глазах мелькало непонимание и удивление. Может, она наконец задумалась: с теми ли разумными она связалась и не стоит ли пересмотреть планы на ближайшее будущее и заменить их на поспешное бегство? Впрочем, чужая голова — тёмный лес в ночную пору, в котором даже эльфу будет неуютно и некомфортно.