Мадлена посмотрела на нее недоверчивым взглядом.

–  А ты изменилась, - вместо того, чтобы приступить к разговору, констатировала она очевидное. - Пришла сюда такая зашуганная пай-девочка, а теперь что-то в тебе появилось такое… - Мадлена сканировала ее очень внимательно.

Маша знала, что именно изменилось, она чувствовала эту перемену сама, ощущала ее каждой клеточкой кожи и всем тем, что было под кожей. Словно с каждым днем она переставала быть скромной девочкой Машей с полным набором комплексов, страхов и раз и навсегда установленных правил: это можно, это нельзя, это хорошо, а это плохо…

–  Ты, конечно, можешь не отвечать, но все-таки. Что у вас с Рафаэлем? - было видно, что ей и самой не нравится задавать этот вопрос.

Интересно, какого такого ответа ожидает от нее первая красавица университета? Уж точно не «Мы привязаны друг к другу древним проклятием, и что с этим делать, до сих пор так и не решили».

Эта информация для нее лишняя. А что тогда сказать?

–  Ничего. У нас с Рафаэлем - ничего.

Она даже не обманула.

С тех пор как Морис рассказал ей странную правду о разделенной надвое душе, Маша вела себя одинаково ровно с обоими парнями, никого не выделяла, никому не отдавала предпочтения.

А главное - никого из них к себе не приближала. Все объятия, поцелуи и вроде как случайные прикосновения остались в прошлом, за той чертой, где она все еще надеялась, что Морис - ее лунный рыцарь, и чувства к нему - результат глупости, которую она совершила несколько жизней назад и за которую теперь расплачивается. А Рафаэль - тот, к кому испытывает настоящие чувства она сама, Маша, тот, кого она встретила уже в этой жизни.

Но теперь, когда оказалось, что и он часть этого невероятно запутанного клубка. Маша решила, что не будет предпринимать ничего. До тех пор, пока ей не удастся разобраться и снять проклятие.

Она не сомневалась: это нелепое раздвоение для чего-то было нужно той, прежней Агнессе. И теперь, когда то во сне, то в каком-то странном трансе на нее накатывали чужие, не ее воспоминания, она все больше начинала понимать свою… кого? Нет, скорее себя прежнюю.

Она не все принимала, многое вызывало у нее отторжение, и все-таки она чувствовала с каждым разом, с каждым днем она все больше становится той Агнессой. Нет, не злобной ведьмой, способной одним махом уничтожить целый город. Теперь-то она знает, что это ложь. Она становилась сильной и готовой принимать непростые решения, даже если эти решения ей совсем не нравятся.

–  Абсолютно ничего, - твердо сказала Маша.

Она не могла не заметить, что настроение Мадлены сразу улучшилось.

–  Просто он постоянно крутится возле тебя, то провожает, то тащит на руках, - кажется, она все еще не слишком верила.

Маша пожала плечами.

–  Пару раз провел, а на руках… Мне стало плохо, он помог. С кем не бывает.

И снова она говорит практически правду. И ей вовсе не стыдно, что дает Мадлене ложную надежду.

Та сила, которая притягивает их с Рафаэлем друг к другу, это не любовь, не симпатия и не что-то такое, о чем принято слагать песни и писать стихи.

Это проклятие, приворот, ненастоящее.

Маша повторяла себе это раз за разом в надежде, что когда-нибудь себя услышит. Когда приворот будет снят, сердце Рафаэля снова будет свободно. И что-то Маше подсказывало, что такую эффектную даму, как Мадлена, этот красавец точно не пропустит.

–  Ты поэтому перекрасила волосы?

Девушка, кажется, смутилась.

–  Нет, я вернула свой натуральный цвет. Перекрасилась раньше. Ну, знаешь, ходили слухи, что у него роман с Виолой. Я думала, ему нравятся брюнетки…

Маша вспомнила, как она сама ревновала Рафаэля к Виоле. Не одной Мадлене казалось, что ему нравятся брюнетки!

–  Вот об этом не беспокойся, - улыбнулась она. - Возможно, ему и нравятся брюнетки, но с Виолой у них точно ничего такого нет.

–  Мадлена, твой выход, - объявила у входа девушка-администратор.

Красавица повела плечами, томно поднялась с кресла, попутно продемонстрировав все возможные изгибы своей роскошной фигуры, и своей умопомрачительной походкой проследовала в коридор.

Сердце Маши застучало так, будто ему было мало места в грудной клетке.

Это что же, она своими руками только что собиралась отдать Рафаэля этой красотке? А почему бы и нет?

Когда навеянное проклятием наваждение пройдет, Рафаэль даже не посмотрит в ее. Машину, сторону.

На минуту ей захотелось оставить все как есть, ничего не менять. Если уж так вышло, что у нее оказался не один, а целых два рыцаря, которые беззаветно в нее влюблены и готовы ради нее на все, и она питает к каждому из них ответное чувство, почему и не воспользоваться ситуацией? Зачем что-то менять?