Дмитрий — человек основательный. И то, что Алик принимал раньше за неповоротливость, обернулось трезвым расчётом. Может, он и на Керетъ пошёл для того только, чтобы посрамить Алика: я же, мол, говорил вам, что это всё мартышкины хлопоты.

Один Тишка сохранил в глазах интерес. Вот кто самый-то надёжный член экспедиции. Алик его недооценил, сомневался даже, стоит ли брать с собой. Включить Тишку в группу заставила необходимость: а кто будет нянчиться с малолеткой Николой? Не оставишь же ребёнка на берегу без пригляда. Свалится с обрыва, утонет — кому отвечать? А Тишка — неотстава, за руку Николу станет водить, на шаг от себя не отпустит… Тишка как раз к Николе и подсел, будто годовалого, кашей с ложки кормил.

— А ну, давай, Никола, эту ложечку за маму съедим…

Никола открыл рот, ещё не проглотив того, что лежало на языке, как на лопате. Тишка же, словно слепой, торопил ребёнка:

— А эту — за папу…

— Я не хочу больше, у меня живот устал. — Никола увернулся от Тишкиной ложки и, юрко вспрыгнув, побежал к воде.

Тишка испуганно метнулся за ним:

— Никола, там глубоко!

А какое глубоко — и по колено нет. Это у противоположного берега изъело дно вьюнами, а здесь отмель.

— Никола, не лазь в воду, — растопырив руки, как курица крылья, торопился к нему Тишка. — Не лазь! Там живёт водяной…

Никола с разгону влетел в воду, но она обожгла его холодом, и он, ойкнув, выскочил из неё как ошпаренный.

— Не водяной там, а ледяной…

Тишка сграбастал его в охапку:

— А вот я тебя по попке нашлёпаю…

— Не! — покрутил головой Никола.

— Нашлёпаю!

— Не нашлёпаешь. Ты добрый, — сказал Никола и неожиданно спросил: — А почему у тебя волосы чёрные?

Тишка поначалу опешил и не нашёл ничего лучшего, как уподобиться ребёнку:

— А почему у тебя белые?

— Потому что я ещё ма-а-ленький. — Никола выскользнул из Тишкиных объятий, убежал к костру и крикнул уже оттуда: — А я догадался, почему у тебя волосы чёрные!

— Почему?

— Потому что ты чёрного хлеба много ешь!

Ребята как раз довихивали каравай, оставался один лук.

Алик — бочком-бочком — отодвинулся от костра, поднялся на обрыв, где Тишка сложил грудой наловленные Славкой раковины. Они действительно, как и предсказывалось в научной литературе, обсохнув, полуоткрыли створки. Теперь уже не надо было разжимать им челюсти ножом — вставляй сразу деревянные клинышки и проверяй ножиком, держат или не держат моллюски под языком желанный жемчуг. Алик оглянулся, не следят ли за ним от реки, присел на корточки — обрыв закрывал его полностью — и лихорадочно, будто кто-то мог помешать, вывернул из кармана деревянные клинышки. А вдруг удача улыбнётся ему? Питая необъяснимую даже для самого себя надежду и веру в чудо, волнуясь и переживая заново, как в первый раз, он проверил все раковины — как и следовало ожидать, они оказались не обременёнными жемчугом. Алик вздохнул и поднялся.

За спиной у него сопел Тишка.

— Подглядываешь? — Алик не заметил, когда тот подкрался к нему.

Глаза у Тишки были жалостливо-печальными:

— Алик, так они же без признаков… Ты раньше времени не расстраивайся.

«Ну, спасибо за утешение», — язвительно подумал Алик, но вслух сказал:

— Без плота — мартышкины хлопоты.

Алик спрятал клинышки в карман брюк, поднялся над обрывом.

Костёр внизу по-прежнему стрелял искрами. На Славкиной рубахе, разостланной на песке, не осталось уже ни хлеба, ни лука. Еда разморила ребят, и Славка вон даже отвалился на спину, словно барин лежит. Облокотился на правую руку Митька. Один Никола сновал челноком от огня к воде и не знал устали. Закатывал штаны и безбоязненно — уже притерпелся к холоду — заходил по колено в воду. Да что они? Не смотрят за ним? А ну соскользнёт парень в вымоину? Или собьёт его с ног течением?

— Тихон! — закричал Алик. — Тебе что в обязанность вменено?

Тишка от окрика вытянулся, как солдат.

— Кому за ребёнком следить поручено? — продолжал распекать его Алик.

Тишка оглянулся, увидел бултыхающегося в воде Николу, зрачки у него налились испугом, и он соскользнул с обрыва вниз, цепляясь трусами за торчавшие из земли корневые отросты ив.

У костра тоже переполошно вскочили, Митька кошкой метнулся к реке, обогнал сунувшегося ему под ноги Тишку и благим ором закричал на проказничавшего в воде брата:

— А ну, Александр Македонский, я тебе сейчас задам трёпку!

Он, конечно, не подозревал, что в эту секунду навсегда отчеканил для младшего брата прозвище. Митька с разгону влетел в воду, схватил Николу за ворот рубахи и, приподняв его так, что по-гусиному раскрасневшиеся пятки заколошматили воздух, рывком выбросил к берегу. Никола, даже не успев сообразить, что же такое произошло, уже оказался сидящим на приречном песке.

— Тебе кто разрешил заходить в воду? — нависал над ним Митька.

Никола хлопал ресницами и молчал.

Митька замахнулся на него ладонью, по, поскольку Никола сидел в песке и место, по которому его дозволено шлёпать, было прижато к земле, опустил руку.

— Чтобы в воду больше не лазить! — пристрожил Митька.

Никола кивнул головой:

— Не буду.

Около него уже курицей квохтал Тишка.

— Ну зачем же ты на глубину-то полез? — ласково уговаривал он Николу. — Ведь не выплыть бы, хоть ты и левша…

Тишка уцепил Николу за руку и потащил на обрыв: