Ни въ чемъ такъ полно, радостно и свтло не выражается душа человка, какъ въ отношеніяхъ любви. Когда къ человку приходитъ любовь, могущественная сила, движущая мірами и сердцами, низводящая небо на землю и землю преображающая въ сладостный Эдемъ, то въ душ человка умираетъ все случайное и раскрываются лучшія ея стороны. Какъ цвтеніе по весн, какъ звонкій и страстный голосъ и красивое опереніе у птицъ, такъ и въ человк, въ его тлесномъ и душевномъ облик, возникаютъ очаровательные признаки, прельщающіе не потому только, что они сами по себ прекрасны, но и потому, что въ нихъ наиболе ярко выраженныя индивидуальныя черты наиболе ясно соприкасаются съ началомъ безконечнаго, съ тмъ неутолимымъ стремленіемъ къ идеальному и недостижимому, которое заложено въ каждой живой душ.

Вс мы любимъ такъ же, какъ понимаемъ міръ. Исторія любви каждаго человка – точный слпокъ съ исторіи его отношеній къ міру вообще. Образъ любимой, носящійся въ восторженныхъ мечтахъ влюбленнаго, и образъ любимаго въ мечтахъ влюбленной – вотъ наиболе ясные и неложные символы ихъ міроощущенія. Недаромъ изображенія любви и любовныхъ тревогъ и томленій занимаютъ такое большое, такое центральное мсто въ произведеніяхъ искусства всхъ временъ. Это происходитъ не отъ того, что поэты, живописцы, скульпторы обуреваемы любовнымъ пыломъ, а потому, что врный творческій инстинктъ указываетъ имъ то состояніе человка, когда душа его наиболе открыта верховнымъ началамъ добра, истины и красоты. Тотъ, кто любитъ, не только требуетъ, но и отдаетъ, – не только жаждетъ наслажденій, но и готовъ къ наивысшимъ подвигамъ самоотреченія. Зажженный любовью, онъ дерзаетъ и на то, что превышаетъ его силы.

Составленная въ свт этихъ общихъ положеній, предлагаемая вниманію читателей книга не является сборникомъ писемъ эротическихъ въ тсномъ значеніи этого слова; равнымъ образомъ, ее не слдуетъ разсматривать, какъ сборникъ, имющій притязанія на историческую полноту и законченность. Эта книга иметъ характеръ исключительно психологическій; она задается цлью поставить читателя передъ зрлищемъ души, глубоко и сильно переживающей всякое чувство, полнозвучно отзывающейся на всякое проходящее передъ нею явленіе, – однимъ словомъ, передъ зрлищемъ души, озаренной любовью.

Письма, собранныя въ этой книг и написанныя тми, кто любилъ, къ тмъ, кто были любимы, говорятъ о любви, но не объ одной только любви. Душа, просвтленная любовью, весь кругъ своихъ переживаній озираетъ съ особеннымъ, иногда возвышеннымъ, иногда нжно-интимнымъ, иногда страстнымъ, иногда еще иначе окрашеннымъ, но всегда значительнымъ чувствомъ. Только т письма, въ которыхъ выражается это очаровательное изліяніе любви на весь кругъ и повседневныхъ и чрезвычайныхъ переживаній, только ихъ и выбирала составительница этой книги, и только тхъ авторовъ включила она въ кругъ своего выбора, которые давали въ своихъ письмахъ эту восхитительную эманацію любви.

едоръ Сологубъ.

Нинонъ де ЛАНКЛО (1615—1706), знаменитая куртизанка, прославленная красотой и умомъ; извстны ея письма къ маркизу Севинье – одному изъ ея многочисленныхъ возлюбленныхъ. Сынъ знаменитой Севинье влюбился въ Нинонъ, когда ей было уже 56 лтъ, но чары ея обаянія еще долго спустя кружили головы. Въ письмахъ она обнаружила большой умъ, весьма склонный къ резонерству.

Вы полагаете, многоуважаемый, что нашли неопровержимое доказательство, ставя мн на видъ, что надъ собственнымъ сердцемъ вы не властны: нельзя его подарить кому хочешь, и потому вы не свободны въ выбор предмета влеченія… Что за оперная мораль! Оставьте этотъ трюизмъ женщинамъ, которыя этимъ готовы всегда оправдать свои слабости; имъ нужно имть на что ссылаться. Это напоминаетъ того добраго дворянина, котораго описалъ Монтэнь: когда его трепала подагра, онъ такъ сердился, что готовъ былъ закричать: проклятая ветчина!

Значитъ, все дло въ сердечномъ влеченіи… Говорятъ, это сильне меня… Можно ли управлять своимъ сердцемъ?.. Когда женщины приводятъ столь вскія основанія, то имъ не ршаются на это возражать. Он даже такъ утвердили эти положенія, что, если бы кто бы захотлъ ихъ оспаривать, то очутился бы въ противорчіи со всмъ свтомъ. Но почему эти странныя утвержденія находятъ столько сторонниковъ? Да потому, что весь свтъ въ этомъ заинтересованъ. Не замчаютъ, что подобныя извиненія, далеко не оправдывая ошибокъ, укрпляютъ сознаніе своей неправоты; и не забывайте, что на судьбу ссылаются только тогда, когда дло идетъ о худомъ выбор. Упрекаютъ природу, когда дло идетъ о безпорядочной склонности, и въ то же время приписываютъ своему собственному уму всю честь разумной любви. Мы хотимъ оберегать свободу только для того, чтобы ее обманывать. Если же мы совершаемъ глупость, – то насъ вынуждаетъ къ этому неодолимая сила. Мы бы могли сказать о природ то же самое, что сказалъ Ла-Фонтэнъ о счасть.

Изъ этого вы можете заключить, что я не соглашаюсь съ сужденіемъ большинства. Любовь непроизвольна – это, разумется, я признаю, т. е. мы не въ состояніи предусмотрть или предотвратить перваго впечатлнія, производимаго кмъ-нибудь на насъ. Но въ то же время я утверждаю, что возможно, – какъ глубоко бы ни казалось намъ это впечатлніе – его смягчить или вовсе парализовать, и это даетъ мн право осудить всякую безпорядочную или позорную склонность. Какъ часто мы наблюдали, что женщины могли подавить охватившую ихъ слабость, лишь только убждались въ недостойности предмета своей страсти. Сколькія изъ нихъ побороли нжнйшую любовь и пожертвовали соображеніями обезпеченности! Разлука, отъздъ, время, – все это лкарства, противъ которыхъ никакая страсть – какъ бы ни казалась она пылкой – не устоитъ: постепенно она ослабваетъ и, наконецъ, совсмъ потухаетъ. Какой изъ этого всего выводъ? – Любовь сильна – лишь благодаря нашей слабости.