***

Никто не заметил двоих Гарванов, прибывших в Западное Царство. Никто не видел, как они попали в столицу. Говорили только, что ночи стали какими-то особенно темными, будто Мрок спрятала луну под темным покрывалом и старательно тушила свет звезд. Из пустынь приходили тревожные вести: тэмээны рассказывали, что известный в столице купец ул-Залилан, уважаемый знатью, но нелюбимый простым народом, за свои грехи убит был темными инээдами. Когда в ханах и на рынках заходила о нем речь, говорившие начинали многозначительно кивать, и кто-нибудь обязательно произносил: «Илму вершит справедливость».

Все ждали какого-нибудь знака от Девяти, но ничего не происходило. Снова на ночном небосклоне стала появляться луна, сначала тонким серпом нарождающегося месяца, который с каждым днем становился все более ярким, стремясь выбраться из мрака и снова засиять солнцем ночи.

Гарваны смотрели на то же небо, они видели ту же луну и те же звезды, но знамений не ждали.

Никакого труда не составило Эмхиру и Скарпхедину попасть во дворец шаха. Ночь была безоблачной, луна еще не вернулась на небосвод, и лишь полумесяц прорезал густой мрак. Скарпхедин исчез, тайными путями отправившись искать крови Бургэда, а Эмхир также бесшумно и незаметно пробрался на половину дворца, отведенную шаху. Часть коридоров была избавлена от стражи, едва горели светильники, и пламя их плясало под прохладными сквозняками, приносившими запахи цветов и ночной свежести.

Эмхир легко нашел покои Орива ин-Наара. Не теряя ни мгновения бесценного времени, нойр заколол шаха и, убедившись, что тот мертв, покинул покои.

Оставалось выбраться из дворца. Некоторое время Ворон потерял, пережидая смену стражи, и, когда все наконец успокоилось, вышел к боковому коридору. Минув его, нойр рассчитывал оказаться на другой половине дворца, где можно было спуститься через одно из окон и так попасть во двор.

Густые тени колонн ложились на мозаичный пол, но за аркой, казалось, было больше света. На улице щебетала какая-то ночная птица, и тонкий голос ее казался холодным и тревожным, будто иголками он осыпался в густую тишину дворца, в его овеянный теплым светом полумрак. Но тишину нарушало что-то еще. Эмхир замер и прислушался: кто-то приближался к коридору, который соединял разные части дворца. Шаги были легкими и нарочито бесшумными, будто идущий таился и едва уловимо боялся. Тень его легла возле арки, и Эмхир различил, что очертания принадлежали женщине; чуть слышному звуку ее шагов примешивался приглушенный звон украшений, очевидно, обернутых тканью. Даже несмотря на то, что стража была далеко, Ворон знал, что попался. Самому уходить было поздно, затаиться - невозможно. Оставался только один выход. Недолго думая, Эмхир достал испивший шахской крови нож.

Выждав, когда безвестная женщина окажется близко к арке, он выскочил прямо перед ней, схватил ее за горло и ударил о стену. Недостаточно сильно, поскольку уже увидел лицо своей жертвы: перед ним была Разда.

Будь Ворон чуть менее внимательным, его испещренный северными письменами нож мог бы уже вонзиться в ее сердце. Напуганная, Разда попыталась высвободиться и, понимая, что перед ней Гарван, сорвала с его лица край тагельмуста. Эмхир успел силой мысли отвести от Разды сорвавшееся с ткани заклинание.

Разда бессильно опустила руки, судорожно сглатывая. Ее била дрожь.

– Ты...
– сказала она, - зачем ты здесь, Эмхир?

Эмхир уже ослабил хватку, но не торопился отпускать Разду.

– За мной? Неужели ты жаждешь моей крови? Крови Орива?

– Та кровь, что должна была пролиться, Разда, уже пролита. Подумай, Разда... подумай.

Разда опустила глаза, силясь понять, что Эмхир имеет в виду. Эмхир же следил за потоком ее мыслей, и не без неудовольствия замечал, что они не оставляют Разды, не уходят дальше нее самой; они касались ее красоты, ее желаний, но ничего больше... Пока Разда не подумала о своей крови и о том, что она течет не только в ее жилах.

– Бургэд, - неслышно произнесла она и тут же попыталась оттолкнуть Эмхира.

Он этого и ожидал, а потому сковал Разду заклинанием, наконец отпустив ее смуглую шею. Звякнули выпутавшиеся из полупрозрачных одежд украшения: Разда упала на колени; заклинание сделало ее мышцы тяжелыми, столь же тяжелыми, какими были ее мысли. Эмхир отступил на шаг, не сводя глаз с той, которую любил когда-то. В ее темной голове было много того, что Эмхир рад был никогда не знать, и это была не жизнь, которой жила Разда, но сама Разда.

Хотя он бы не смог долго держать заклинание, Гарван старался выиграть немного времени, чтобы Скарпхедин успел уйти, если того еще не сделал. За Разду он не боялся: он знал, что она побежит к Бургэду и шум поднимется не сразу. Разда издала сдавленный крик, исполненный тщетной борьбы. Не желая видеть, как она мучается, Эмхир снял заклинание и Разда, стоило ей почувствовать, как вернулась прежняя легкость, вскочила на ноги и, не взглянув на Гарвана, побежала по коридору, скоро скрывшись в полумраке.

***

Храм Девяти Матерей Пустыни, расположенный при Сайханхоте, был больше всех храмов Триады. Тонущие в отраженном свете потолки залов разглядеть было практически невозможно, а статуи Девяти были так высоки, что всякий смертный, оказывавшийся перед ними, чувствовал себя ничтожным.

Эмхир пришел раньше Скарпхедина. Жрецы Вурушмы не стали спрашивать его ни о чём: они все знали и так. Покорные воле Девяти, они не могли выдать Гарванов, которых укрывали, но служители Милостивых держались с ними холодно, и делали вид, будто их не замечают. Только служителям Вафат позволялось скрывать лицо, потому и Эмхир, и Скарпхедин, оказавшись в Храме, вынуждены были опустить края тагельмустов. Гарваны доверяли жрецам и не боялись, что те их запомнят: едва ли им еще когда-нибудь представится возможность с ними увидеться.