Шрифт:
«Рух, - думала Разда, вытирая слезы, наворачивавшиеся на глаза от боли и обиды, - такая птица - и у нас. Сколько веков ничего слышно не было, я думала, они только в сказках и остались. Что бы это значило?»
Иной болью отозвалось в душе осознание того, что времени до следующего дня оставалось все меньше, а Тави по-прежнему находилась в тюрьме. Тяжело вздохнув и поспешно вытерев кровоточащую руку о платье, Разда снова пошла к Гарван-Этксе, но караульный, как и в предыдущий вечер, не пустил ее.
– Это снова ты?
– спросил он.
– Ты вчера говорила с учеником одного из Старших Гарванов, и если он тебе не разрешил войти, то едва ли найдется кто-то, чья воля была бы сильнее. Только если кто-то из Высоких или Мастеров бы разрешил тебе пройти... А так нет.
– Но позовите тогда кого-нибудь, кто может разрешить или запретить, - молвила Разда.
Послышался смешок караульного.
– Есть безумцы, которые рвутся сюда просто так. Мы не можем по каждому поводу звать Высоких Гарванов. Нет, уходи.
– Но как ты можешь знать? Позови же, позови хоть кого-то! Мне очень нужно поговорить с...
– Я же сказал, - в голосе караульного послышалась угроза.
– Ты ничего не потеряешь, ведь мне разрешат.
– Нет.
– Но...
– Иди куда шла.
– Я шла именно сюда.
– Значит, иди обратно, - он раздраженно вздохнул.
– Ты не туда пытаешься обратиться. Если ищешь справедливости - ищи ее в судах и у чиновников. Если они не смогут тебе помочь, и дело будет достойно внимания Гарванов - они решат. Тем более, завтра Суд, и судьей будет Гарван из Правящей Четверки. С ним и поговоришь.
– Завтра будет поздно... Потому я и пришла сегодня. Поздно будет. Поздно!
– Не велено. Уходи.
Сжав кулаки, Разда развернулась, и, давясь слезами, пошла прочь.
Гарван-Этксе еще не скрылся из виду, когда Разда села на землю у порога чьего-то дома, скрывшись за бочками. Сколько времени она там провела в подобии забытья, замученная тревожными мыслями, точно кошка, исклеванная воронами, Разда не знала.
Появление птицы Рух не прошло бесследно для жителей Гафастана. Диковинное создание внесло смятение в их умы, взбудоражило кровь. Стали вспоминать никогда не существовавшие пророчества, древние приметы, сказки; будничные разговоры приобрели новый оттенок и потекли живее, рождая все новые и новые чаяния и страхи; так кружится песок в неспокойной воде, и свет в его неоднородности создает причудливые узоры.
Из мучительного водоворота мыслей Разду вытащил услышанный ею отрывок разговора: два Гарвана из атгибан прошли мимо нее и остановились неподалеку, что-то высматривая и не прекращая беседы. Разда осторожно выглянула из своего укрытия и прислушалась. Воины были недостаточно бдительны (не иначе как Рух смутила их), потому, должно быть, в этот раз не заметили, что их слушают.
– Разве вернулись гонцы?
– Вернулись, я сам видел, - отвечал атгибан.
– Но вернулись не все - значит, они нашли, что искали, тем более я сам слышал, что сегодня после захода солнца они отправятся посмотреть на птицу... Или что они нашли.
– И что, вся Четверка поедет?
– Нет, так они не поступят. Наверняка отправятся несколько Старших из Гафастана и еще кто-нибудь важный. Кто знает, дошла ли весть до прочих городов?
– И правда. Все-то они успевают...
– второй атгибан вздохнул.
– Как бы и нам с ними поехать?
– Да никак, - усмехнулся атгибан.
– Кто нам позволит оставить пост?
– Ну да...
И они прошли дальше, а Разда, не сдерживая улыбку, смотрела им вслед. До ночи оставалось ждать совсем не много.
Глава 7
Городские огни давали мало света. Казалось бы, Гафастан спал, и всякая жизнь в Гарван-Этксе тоже замерла. Но Разда ясно видела силуэты караульных на стенах Сердца Гафастана, укрывшись в темном закоулке, хотя не была уверена в том, что ее никто не заметил. Она ждала уже несколько часов, но ничего не происходило. Волнение билось в крови, Разда кусала губы, прислушивалась, мысли кружились в голове, подобно песчаной буре; с каждым мгновением оно становилось все невыносимее, но, достигнув пика, схлынуло, развеялось, прояснив и обострив ум.
«Где же они? Неужели неправы были атгибан?
– думала Разда, вглядываясь в подрагивающую темноту, разбавленную городскими огнями.
– Что же мне делать?
– она посмотрела вверх, в усыпанное едва мерцающими звездами небо, - подожду до рассвета - а там и кончено будет».
Она повела плечами: ночь была холодной, а Разда была в легком платье, и прохлада неприятно ложилась на кожу. Рука болела, покрытая коркой запекшейся крови.
Послышался неразборчивый крик, ему вторил другой возглас, короткий, быстро угасший в тишине. Разда замерла. Ворота крепости открылись, послышался глухой грохот конских копыт и почти сразу же показались всадники: сперва двое по флангам, чуть позади следовали все остальные. Кони их шли величавым шагом, еще не быстро, и у Разды было лишь несколько мгновений, чтобы решить, как поступить. Не медля боле, она бросилась наперерез крайним всадникам. Ее заметили все, потому еще придержали коней, но не остановили их. Следуя больше спонтанному порыву, чем пути, указанному разумом, Разда вцепилась в нагрудное украшение коня центрального всадника. Конь не поднялся на дыбы, должно быть, лишь потому, что его удерживала железная воля Гарвана, которую Разда словно бы чувствовала; конь прядал ушами, беспокойно переставлял ноги, но оставался на прежнем месте. Воин, ехавший с этим Вороном, замахнулся саблей и наверняка ударил бы Разду, но Гарван не позволил это сделать.