Энай бесстрашно кинулся в бой, бешено проревев что-то на своем языке. Легкость, с которой уклонился анреф, возвышающийся теперь над противником на целую голову, от рубящего диагонального удара, казалась фантастической для такой неповоротливой с виду громадины. Левая рука-булава нанесла по провалившемуся после промаха энаю резкий таранный удар. Оглушительно хрустнули кости, и противник с жалким всхлипом отлетел в сторону. Ксет проводил взглядом товарища и осторожно двинулся в атаку. Когда до замершего в ожидании анрефа ему оставалось преодолеть чуть менее пяти шагов, он внезапно прыгнул, с размаху нанося круговой удар на уровне шеи. Анреф небрежно парировал страшный удар, подняв одну руку-булаву вверх. С противным звоном, будто ударилась о металл, секира отскочила от ледяной руки, а ксет огорченно взревел. Отдача после такого столкновения была чудовищная. Анреф пошатнулся и даже сделал два шага в сторону, но лишь для того, чтобы придать себе небольшой разбег. Теперь уже ксету пришлось защищаться. Одной булавой толстяк отбил секиру в сторону, а другой ударил противника по колену. Противный хруст и дикий вой боли резанул по ушам, ошеломленного юношу. Ксет рухнул на землю. Теперь его топор только мешал ему, чем тут же воспользовался анреф. Спустя мгновение с противным чавкающим звуком голова ксета была размозжена. Не снижая темпа, с которым убил ксета, анреф метнулся к еще шевелящемуся энаю, и добил того таким же ударом.

Борясь с тошнотой, Артелион облегченно опустил голову на плитку дорожки и судорожно выдохнул. Он не заметил, что с момента появления анрефа не дышал. Весь бой у того занял едва ли десяток ударов сердца. Вместе с облегчением вернулось и опустошающее горе. Сатеника все так же лежала рядом и гибель двоих тарматских выродков не вернет ее. Ничто не вернет ее. Сдерживая слезы, юноша приподнял голову, увидел анрефа, меняющего свой смертоносный облик на обычный и неуклюже поднялся. Сначала на колени, а потом, неуверенно встал на ноги. Те подрагивали от пережитых страхов. В сторону тела Сатеники Артелион старался не смотреть. Повсюду все еще были слышны крики, лязг оружия, а у него, по-прежнему висел на поясе меч. Вытащив его и сжав так, что побелели костяшки, Артелион требовательно посмотрел на анрефа.

– Иди домой.
– Бросил толстяк, неуклюже возясь с подтяжками штанов.
– Без тебя справятся. Его руки были по локоть в крови.

– Я хочу отомстить.
– Тихо, но твердо прошептал Артелион.
– Я не пойду домой.

Анреф нахмурился, пожевал губами, неодобрительно глядя на строптивого парня.

– Отомстить захотел?
– Прищурился анреф.
– Это всего лишь две неповоротливые туши.
– Он махнул рукой в сторону убитых врагов.
– А вас здесь было несколько десятков. Все разбежались, сосунки. Ха-ха! Брось железяку, не позорь оружие.

– О чем он?

Артелион слегка растерялся, но виду не подал. Все, чего он сейчас хотел, чтобы сумасшедший анреф прекратил болтать и отправился, наконец, убивать этих тварей. А он пойдет за ним.

– Я хочу отомстить.
– Настойчиво повторил юноша.
– С вами, господин анреф, или без, я это сделаю.

– Делай, что хочешь парень! Ха-ха-ха!
– Рассмеялся в ответ толстяк.
– Я презираю таких как ты, презираю всех этих кичливых болванов, потрясающих своими железяками перед дамами. Вот твоя дама, лежит! Посмотри на нее, не отводи глаза. Смотри же!

Артелион, разозленный и опустошенный не смог посмотреть на Сатенику. Внутри от этих слов словно сломался стержень, который держал его эти несколько мгновений. Неожиданно меч, сжимаемый в руке, показался нестерпимо горячим. Юноша уронил его на землю.

Глядя, как парень не может взглянуть на тело девушки, анреф презрительно сплюнул.

– Прости меня.
– С горечью прошептал Артелион, закрыв глаза.
– Я отомщу всем, кто повинен в твоей смерти. Я буду убивать этих тварей, пока могу дышать.

Взгляд, которым он посмотрел на анрефа, был исполнен горечи.

– Вы можете меня презирать, но запретить следовать за вами, нет.

– Герой.
– Криво усмехнулся толстяк.
– Если ты решил доказать мне свою храбрость, знай: храбрыми я считаю тех, кто совершает дела, а не тех, кто попусту сотрясает воздух.

– Я хочу совершать дела!
– Воскликнул Артелион.
– Я хочу убивать этих выродков! Душить голыми руками!

– Иди в Каньон.
– Сказал анреф.
– Там совершай дела.

С этими словами толстяк повернулся и заковылял вглубь парка. Артелион смотрел ему в след до тех пор, пока того не скрыла темнота.

Идти в Каньон было равносильно самоубийству. Многих отправляли туда служить за какие-то провинности или соблазняли высоким жалованием. Благо служба там не была делом трудным. Знай себе стреляй во все, что движется, подавай Держащим силу воду, да караулы неси. Однако каждый раз, когда Врата открывались, можно было смело утверждать, что сегодня несколько десятков человек погибнет по той или иной причине. Стрелы джелийцев были далеко не самой большой бедой. Наибольшую опасность представляли собой некроманты, заклинатели или безумные шаманы энаев, умеющие создавать молнии. Свежи были воспоминания и о недавнем прорыве. Если такое случилось в Оссене, тогда что было в Каньоне? Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Артелиона.

– Пойти в Каньон? Да отец убьет меня за одну только мысль об этом!

Невольно взгляд упал на тело Сатеники. Все страхи и неуверенность застыли под ледяным дыханием жажды мести.

– А я и спрашивать не буду.

– Надо найти кого-нибудь, кто согласится помочь отнести тело Сатеники домой.
– Вслух пробормотал Артелион, чтобы разогнать подступившее вплотную одиночество.

– И как я это сделаю? На руках? Я не смогу...

Темный парк хранил молчание. Стихли шумы в городе. Зарево пожаров еще полыхало в нескольких местах, но можно быть уверенным, что вскоре оно погаснет.