Затем следовало, скомбинировав мощность всех трёх двигателей так, чтобы они компенсировали крутящий момент друг друга, направить тягу в желаемом направлении, изменяя направление полета. Но это было долго, муторно и требовало высокой точности ориентации двигателей и регулирования их тяги. Для того чтобы поймать баланс мощностей и точно повернуть корабль, надо было сначала постичь дзен.

Поэтому в случае чего можно было маневрировать с помощью тяговых двигателей. Можно было бы и вообще сконструировать корабль без маневровых двигателей. Но это бы наложило свой отпечаток на расположение тяговых. Их оси бы не проходили через ЦТ, а располагать их желательно было бы зеркально парами. Поскольку отказ одного из двух двигателей был бы столь же фатален, как и всей пары целиком. Ведь вместе с приданием импульса, оставшийся в строю двигатель начал бы ещё и раскручивать корабль, как маховик. До тех пор, пока он бы не развалился от центробежных усилий. А экипаж не стал фруктами в соковыжималке.

Но именно так и были расположены двигатели на 'Счастливой шлюхе'. Инженеров Мон-Каламари преследовала нездоровая тяга к резервированию, которая вместе с желанием сделать корабль с высокими эксплуатационными характеристиками выливалась в его стоимость.

Самое печальное - в космосе твой крик о помощи никто не услышит. И потеря любого из двигателей, составляющего их минимально возможное количество равносильна затянутой смерти. Но от того не менее неизбежной. Не расположив нужным образом корабль и не выровняв его курса, нельзя совершать гиперпрыжок в желаемом направлении. Впрочем, если такое случится в цивилизованных секторах с активным судоходством, то всё закончится томительным ожиданием буксира. Только "буксиры" здесь больше "буксируемого" корабля.

Именно по этим причинам практически на любом корабле была уйма двигателей. Особенно на корабле военном или пиратском. Потеря даже половины из них тогда не угрожала полной утратой управляемости, а первыми в бою выбивали именно двигатели. Затем сгорали щиты, и приходила костлявая. Или ПРИХОДИЛ.

Для ведения маневров неплохо бы знать свой центр тяжести, поэтому перед вылетом мы ввели данные о расположении и массе реакторов в трюме. При разгоне по прямой смещённый от присутствия груза центр тяжести мешал нам использовать тягу всех семи двигателей на сто процентов. И именно по этой причине трюм расположен в пространстве прямо напротив группы двигателей, а не в стороне от их осей. В противном случае основные движки просто раскручивали бы нас вокруг своей оси, как волчок.

Необходимо также регулярно калибровать двигатели для уточнения их тяговых характеристик. При их повреждении все эти данные теряли смысл, приходя в хаос - это тоже следовало знать. Вообще, в ходе любого боя как никогда растёт энтропия. Всем вышеперечисленным забивал свою голову Ивендо. Теперь за это отвечало сразу три члена экипажа. Нейла же в железе не разбиралась совершенно. Или ей не хватало пространственного воображения.

Всегда можно было побрезговать интеллектуальным трудом и свалить все эти сложности на бортовой компьютер, но в экстремальной ситуации за это можно было поплатиться. Пилоты-дроиды не были сертифицированы для сложных маневров и гражданского применения. Я знал, что R2-D2 в киношной вселенной мог пилотировать самостоятельно, но его, похоже, от меня отделяла не одна тысяча лет. И это было правильно, управление своими руками рождало неведомое прежде чувство свободы и контроля. Это было намного интереснее, чем смотреть в транспаристил единственного иллюминатора живым грузом, поглядывая на траекторию корабля, ведомого роботом. Сотни тонн инженерного гения, преодолевшего и планетарное тяготение, и релятивистский барьер готовы были прийти в движение от легкого прикосновения к рукоятям. Это не могло не возбуждать.

Я сел в штурманской и смотрел на мешанину данных, сигналов и графиков. Нас облучала пара десятков радаров, несколько гиперсканеров; и можно было только догадываться, сколько пассивных средств наблюдения пристально изучало 'шлюху'. Мы не прилетали и не улетали незамеченными. Те, кому это нужно было, всё записали и зафиксировали. Контрабанда могла существовать только с попустительства властей, как и пиратство в семнадцатых-восемнадцатых веках в Карибском бассейне.

Пока мы выходили на орбиту, я записывал в память бортового компа частоты и характеристики сканирующих излучений - я собирался разобрать их на досуге. По нормам безопасности на скорость входа в гипер существовали ограничения для того, чтобы успеть отвернуть от неожиданного препятствия при выходе в нерасчётной точке, но мы покидали атмосферу, как баллистическая ракета, уже перешагнув первую космическую. Следуя правилам, мы вышли бы к точке входа в гипер за пять часов, но Травер не потратил и одного. Эти правила касались только нашей безопасности, поэтому никто Травера не останавливал. Пять минут расчётов навикомпа, и синеватый ореол окружил наш корабль. Убедившись в нормальной работе всех систем, я вышел из штурманской. Что не исключало того, что что-нибудь отвалится от корпуса через час-другой. По пути в кают-компанию я встретил Травера с Фарландом.

– К чему такая спешка? Это только привлечет внимание, - сказал я.

– Сольвин сказал, что моим кораблем интересовались джедаи. Ещё вчера, - ошарашил меня капитан.

– И что им было надо?

– Ничего конкретного, но я думаю, ты. Но у тебя же иные планы?

– Другие. Может это из-за происшествия в магазине? Я мог впечатлить охранника, а он мог доложить в соответствующие конторы. И Ивендо...

– Что "Ивендо"?
– переспросил Фарланд.

– Ну, он возил Арку Джета. Это имя весомо и после его гибели.
– Это действительно было так, мало кто в Республике не слышал про этого мастера.

– Сольвин обещал присмотреть за Ивендо. Если этим займутся ещё и джедаи, я буду спокоен за него, но это может навредить нашему дельцу, - обеспокоенно подытожил Травер.

В кают-компании стояла гнетущая тишина. Я с удовольствием поглощал натуральную пищу. После синтетики из ПВК хотелось немного канцерогенов, вредного холестерина и жиров. Несколько не хватало Свельды, за эти четверо суток я успел привыкнуть к её компании. Грустно. Но одновременно с тем тихо - мысли начинают шевелиться куда резвее.

Я провёл оставшееся время, читая право и законы Республики. Неплохо знать о том, чем намереваешься пренебрегать, сами они могут не оценить такого отношения и не станут избегать со мной встречи.

Единственное, что удерживало раньше меня от преступления - страх наказания. И слегка страх нарушить порядок устоявшейся системы. Говоря иначе, боязнь перемен, ведь нас устраивает та система, какая есть. Мы делаем множество вещей ради этого. Из страха. Страха потерять работу, быть не понятым или не замеченным. Или напротив, замеченным в выходе из общей парадигмы. Заводим детей из страха смерти. Из страха одиночества. Это способ оставить после себя в мире хоть что-то, если твоё имя сотрёт время. Но ненадолго. Теперь я боялся единственного: не увидеть всех чудес галактики. Не узнать ответы на свои вечные вопросы. Здесь, как никогда я был близок к ответам, буквально всё моё естество кричало об этом. Иные страхи оставили меня, или уступили место новому. Этот мир и его порядок не были моими, я не соотносил их с собой. Пусть наши судьбы и связанны, но я сам по себе, а мир справится со своими проблемами самостоятельно. Быть может, я же их и создам, но это меня не волновало. Или волновало? Иначе бы я не задумался бы об этом.