– Он огромен. Но в основном это музейные экспонаты для парадов. И немного новостроя с Великой Ситской. После последней войны флотские всё никак не могут выбить деньги из Сената на полное перевооружение, - объяснил капитан.
– Лоббисты кораблестроителей также безуспешно бьются за крошки с сенатского стола.

– Ивендо рассказывал, что половина транспортов до сих пор строится с дополнительными посадочными местами под пушки, щиты и реакторы[1], - вставила Нейла.
– Если надо будет, этот трюк можно и повторить.

– Флот клянчит у сенаторов деньги на линейные суда[2], авианосцы и прочие масштабные компенсаторы, а им подсовывают патрульные суда с корветами[3], и ничтожное число фрегатов[4], будто бы серьезной войны не предвидеться и даже в конвойном эскорте нет нужды, - Травер хмыкнул.
– Сенат имеет собственное мнение о задаче флота - это борьба с пиратством и контрабандой. Использовать тяжёлые суда для этого слишком накладно.

Я включил свет, щёлкнув весьма тугой тумблер - он не должен срабатывать сам даже при пятидесятикратной перегрузке, таковы корабельные требования. Ради этого его подвижные части сделаны из предельно лёгких материалов. В ответ на укоряющие сощуренные от яркого света взгляды и немой вопрос, застывший на недовольных лицах я сказал:

– Досмотровое судно закончило осмотр. Расслабьтесь.

Пришлось вновь дожидаться того, как наша секция, полная груза, пойдёт на снижение. Мы с Травером заняли кресла в рубке. Датчики сходили с ума от обилия информации, я даже не пытался воспринять её разом - голова лопнет. Капитан вывел голопроекцию карты, на которой были отмечены маркерами разгрузочная площадка, док, готовый принять нас вместе с грузом и маршруты от первого ко второму. Основной и четыре запасных. Отметили на карте и все возможные трудности на маршруте. Над этой схемой мы корпели всей командой три вечера. Оракул-любитель (я), и специалист по системам наблюдения (Фарланд) были основными консультантами.

В момент, перед установкой секции с контейнерами, в которой затаилась 'Счастливая шлюха', мы выскочили из ниши. Приближающиеся посадочные зажимы грозили расколоть наш корабль, как скорлупу ореха.

Генератор поля невидимости был включен, а держали нас в воздухе репульсоры. Корабль взмыл вверх, огибая портовое и крановое оборудование. Мы устремились вниз, на дно рукотворного каньона к транспортным воздушным линиям, по которым ручьем тёк поток грузовых судов, челноков и репульсорных грузовиков. Плотная, нездоровая атмосфера, скапливающаяся на дне, снижала видимость. Словно в дыму или тумане мы летели мимо плохо освещённых обшарпанных циклопических сооружений, служивших уже многим поколениям разумным всех видов. Через пару минут мы нырнули в тёмный провал в стене массивного склада.

Травер открыл аппарель, впуская нашего Вергилия на борт. Им оказался среднего роста худощавый человек. Радужка левого глаза была ярко голубого цвета, сплошная, без намёка на зрачок. Под короткой стрижкой в левом же виске мелькнула металлическая пластина. За спиной у него была чехол с тяжёлой габаритной кибернетической декой - более мощным, нежели датапад планшетом, приспособленным для соединения напрямую с мозгом. И потому бывшей весьма ценной вещью, даже в некотором смысле интимной из-за глубоко персонифицированной настройки; заменить быстро такую деку весьма сложно.

– Я Фольт, - солгал он.
– И Сольвин просил меня вас встретить.

Насчёт последнего он не врал, и только это было важно. Он достал из кармана небольшое устройство с несколькими разъемами.

– А я barbarus, - я в отличие от него не солгал, в греческом смысле слова, перейдя на алсаканский: - И у нас груз Сольвина. И изрек я истины меры столь же, сколь и 'Фольт' (высш. галакт.).

Он заметил мой изучающий взгляд. Его это раздражало. Да, я не очень тактичен.

– Я не говорю на алсаканском, быть может, ты соизволишь изъясняться на основном? Ты что, раньше не видел имплантов?
– он говорил немного высокомерно.
– Такую реакцию я встречал лишь однажды на дикой нецивилизованной планете.

– Именно такова моя родная планета. Дикая и нецивилизованная, не приучила меня ни к каким правилам, слишком уж часто их переписывают. А в Республике я недавно. И ты прав, у нас нет имплантов... а сейчас ты не прав, не настолько мы отсталые, - спокойно говорил я, снова опьянённый волнами Силы, омывающими буквально всё, что могло бы прийти в голову, зудящими в каждом восприятии и суждении.

Его мысли текли и пульсировали, как тёмные, сложной формы фигуры из аморфного материала, испещрённые нечитаемыми надписями. Никакой ассоциации с листанием пожелтевших страниц справочника или ламинированных листов журнала, занятых в основном красочными картинками. Ничего подобного. Но в сумраке абстрактного восприятия, в хаосе форм ничего не мешало мне воспринимать их изменчивые очертания. Образы и намерения, но не слова и фразы.

– Ты читаешь мысли, как джедай?
– он был обеспокоен.

– Нет, не как джедай. Как говорится, у тебя всё на лице написано, - я улыбнулся. К сожалению, моя улыбка не вызывает доверие и не настраивает на дружеское отношение. 'Фольт' отшатнулся на едва заметный миллиметр, но мысли вновь его выдавали. Мда...

– Не слушай его, он любит сбивать разумных с толку, - вмешался Травер.
– Регистрационный номер у тебя?

– Да, здесь, - он показал капитану блок. Затем бросил на меня ещё один встревоженный взгляд.