Раф ничего не ответил, устало упершись виском в борт кровати.

Кадзэ любил своего дурного брата вопреки всем гадостям, которые тот делал.

Кадзэ в него верил.

Неужто им не хватит сил и веры вывернуть Миднайта на хороший путь?

Он закрыл глаза и сморщился, втягивая ноздрями въевшийся в кожу запах огня пополам с запахом леса.

– Прощай.

Раф бережно целует висок под бинтами и дергает из земли заранее приготовленный факел.

– Люблю тебя, помни это.

Он еще минуту медлит, все всматриваясь в самое дорогое лицо под тонкими полосками ткани в безумной надежде, что все же… вот сейчас… вдруг хоть едва уловимо дрогнут веки…

А потом кладет факел на грубо сколоченный плот и идет прочь от берега, ведя его за собой.

Пропитанные маслом и керосином бревна вспыхивают жарко и дружно, обняв огнем покоящееся в центре плота тело.

«Ты просто в моих ладонях».

Раф закрывает глаза.

«Ты называл меня зверем, а еще любимым огнем. Это я, Кадзэ, это я обнимаю тебя сейчас. Пламя же не живет без ветра и воздуха…»

Он толкает плот по течению и еще долго стоит по грудь в воде, глядя ему вслед, пока высокий костер, ярко горящий в ночи, не исчезает за поворотом реки, и Раф не остается совершенно один в темной чужой воде и пустой звездной вселенной.

Да, на берегу ждет Лео, вопреки всему приехавший с ним и молчаливой тенью бродивший неподалеку. Да, Раф ему в этот момент безумно за это благодарен – иначе поплыл бы следом, наверное, все же проверить – вдруг задышал в огне…

Но он совершенно один.

– Мы постараемся, отец, – тихо произнес Рафаэль. – Мы сможем сберечь то, что было ему так дорого.

Кодама минуту стоял в дверях гостиной, а потом попятился, брезгливо сощурив глаза.

У дивана на полу сидел Майки, обнимавший за плечи Миднайта и что-то шептавший ему в ухо под кино на экране.

«Откуда он здесь?»

Горе, раскрасившее лицо бывшего приятеля в землисто-серый цвет, парнишку не тронуло совершенно, но в сердце заползла тревога.

Какие черти принесли Мида, и где все же дядя Раф? Что происходит в доме?..

– Кодама, – на плечи легли когтистые теплые руки Мастера, вынудив обернуться и отложить в сторону свое желание высказать Миду все в глаза.

Сплинтер улыбнулся, устало, но очень и очень тепло, как только у него получалось и еще у дяди Лео, словно обняв большим меховым пледом.

– Пойдем, малыш, помедитируем вместе сегодня. Я обещал рассказать тебе о легендарных самураях прошлых веков.

Кодама кивнул и последовал за ним.

В конце концов, Мид никуда не денется до ночи, а услышать от сэнсэя интересную историю очень хотелось.

– А где дядя Раф? – спросил он, уже закрывая дверь в комнату Мастера.

Сплинтер посмотрел на него очень внимательно и ласково.

– Спит.

– Я хочу к нему, – Кодама уселся на циновку и поднял взгляд, готовясь слушать историю. – У дяди Лео тоже хорошо, но в гамаке теплее.

– Ты им не нужен, – Караи щелкнула по экрану планшета, заставив запись остановиться. – Мастер прислал эти видеофайлы, чтобы ты, наконец, понял, что нет смысла ждать хоть чего-то хорошего от наших врагов. Ты был им удобен, не зная всей их подлости, но теперь – смотри. Никто не тоскует, никто не плачет о тебе. Тебя для них словно и не было – видишь, кино смотрят? Твое место здесь, и судьба в служении клану Фут.

Й’оку вдруг шевельнулся и перевел на нее взгляд.

Впервые за все время.

– Покажи еще раз, – неожиданно попросил он. – Я плохо вижу, но хочу рассмотреть.

Караи не смогла сдержать едва различимой улыбки.

Наконец-то! Заговорил!

– Я покажу, если ты обещаешь мне съесть весь ужин сам.

Й’оку кивнул, возвращаясь взглядом к экрану.

«Рафаэль… хочу увидеть твои глаза и убедиться, что ты и в самом деле забыл уже… и что позаботился о Ёдзи…»

====== По лунной дорожке ======

Ночная вода взорвалась фонтаном брызг, выпустив на поверхность залива голову в красной бандане.

Лунная дорожка лежала перед Рафом по-прежнему манко и ровно, уводя за горизонт.

И полностью утратив свой смысл.

«Куда мне по ней? И зачем?»

– Догоняй! – мимо проплыл Кодама. – Надо еще дальше!

«Надо, малыш… кому оно надо теперь-то?..»

Раф шумно выдохнул и нырнул на глубину, чтобы чернота ночной воды утопила в себе бессмысленную луну.

Он так и не нашел в себе силы сказать Кодаме, что по лунной дорожке они никуда не доплывут уже, потому что Кадзэ слишком далеко от них.