– Не потерял, – в лабораторию с грохотом ввалился Микеланджело. – Донни, Раф съехал с катушек, он напал на Лео… он ранил его, кажется, смертельно, и сбросил в океан, а потом Кодаму…

Донни резко подскочил и схватил брата за плечи.

– Майки, что ты несешь?! Где остальные?!

– Я сам это видел, – тот уткнулся лбом ему в плечо, трясясь всем телом. – Донни… он убил Лео. Раф убил Лео!!!

Донни зажмурился, крепко обняв брата, и помотал головой.

Дурь какая-то!

– Юки, присмотри за ним, – решительно попросил он. – Я скоро вернусь. Надо проверить место сигнала. Не говорите пока сэнсэю.

Он отцепил от себя трясущегося Майки и силком усадил его на стул около операционного стола.

– Все будет хорошо, бро, я обещаю. Юки с тобой побудет.

Уже вылетая за дверь, Донни запоздало сообразил, что попросил полностью парализованного Юки присматривать за Майки.

«Ты идиот, Донателло, идиот!!»

Он грохнулся за руль и торопливо завел машину, стараясь проморгаться от белой пелены перед взглядом.

«Он справится. Нет ничего такого, с чем Юки бы не смог справится даже теперь. А я – быстро».

Донни уставился в лобовое стекло.

Беда обождет, как и его переживания и терзания.

У него целая жизнь будет на то, чтобы угрызаться и гадать – мог ли он сделать больше, чем сделал, и высчитывать процент своей вины в случившемся.

А сейчас надо просто выжать газ и ехать к берегу, надо найти Лео, Рафа, Кодаму.

Надо собрать семью домой.

Сейчас надо делать.

А сожалеть можно будет и потом.

====== вторая для остальных ======

Вцепившись в волосы на висках и скрутив их в тугие жгуты, как собственные жилы, Караи глухо сипло выстонала в стену «Лео» и еще раз ударилась в нее лбом.

Она не хотела плакать о нем.

Ведь Лео знал ее сильной, красивой, такой решительной и такой насмешливой. Что-то же из всего этого он ценил и любил в ней, раз за разом протягивая открытую ладонь и улыбаясь своей неповторимой улыбкой?

И это что-то надо было сохранить, чтобы он не был разочарован в ней.

Хотя бы теперь.

– Лео…

Караи съехала по стене, сжимаясь в клубок, до крови прокусила губу и задрожала в беззвучных рыданиях.

Она знала достаточно о крови, боли и смерти.

О нет! Она думала, что знает достаточно.

Рафаэля увели куда-то, и он не увидит ее сейчас, так что не сможет сказать своему старшему брату, какой она была жалкой и мерзкой, скрутившись комочком растоптанной боли на каменном полу холодного подвала и заливая его постыдными недостойными слезами.

«Ему уже никто сказать этого не сможет. И никогда».

Леонардо на долю секунды задерживает на ней взгляд, прежде чем одним едва уловимым движением век дать знак своему брату.

Боги! Сколько в его взгляде боли и тоски!

О чем Лео только думал в ту минуту?

Неужели он поверил, что Караи намеренно заманила его в ловушку и предала так жестоко?

«Поверил! Поверил! Поверил! А как не поверить, когда это я одна виновата в его смерти! Не скажи я… не позови… продумай все сто раз… держись я от него подальше…»

– Лео… – стон раненой хищницы врезался в стену вместе с ударом.

Вздернув себя на колени, Караи впечатала кулак в кирпич, кроша его и костяшки.

– Лео! Лео! Лео!

Красные брызги летели на стены и пол, на ее искаженное лицо и струились по подбородку вместе с этими криками.

«Все из-за Кадзэ! Если бы не он… если бы его не было, если бы только он вообще не существовал… Будь эти клоны прокляты! Не место им в этом мире!»

Кулак бессильно проехался по выщербленному кирпичу, проломив кладку, и Караи уронила руки вдоль тела, бросая голову подбородком на грудь.

Разум рвало на части от противоречий и споров с собой.

Да, лучше бы Кадзэ никогда не было, тогда бы и этого всего тоже не было.

И она бы жила дальше в Японии, любимая отцом, запершая в клетку свои чувства к Леонардо и слепо идущая за гордыней и призрачной честью.

И Лео никогда не узнал бы, как дорог ей.

И не погиб бы.

А еще она бы никогда не решилась переступить свои собственные нелепые принципы и рискнуть, не встреть она Кадзэ.

Не будь их долгих разговоров и трепетного понимания, Караи никогда бы не отважилась предать все и вся ради своей любви.

Она бы никогда больше не увидела Лео…

Которого так напоминал ей Кадзэ.

Он был частью Лео.

Пусть клочком, но все же его кожи.

Она ради Лео и хотела спасти Кадзэ, потому что Лео любил своих братьев и точно-точно не смог бы смотреть на муки Рафаэля, потерявшего свою любовь.