Потому что он не верил, что у Лео это может быть взаимно.

Не верил, считая Караи лживой и подлой, а еще жадной. И некрасивой для его брата.

И ревновал, боясь, что Лео уйдет от них к ней.

– В какую память, дурища? Больная, что ли?

– Ты убил его, – Караи боднула лбом решетку. – Но Кадзэ жив, а в нем есть часть Лео…

Колко хмыкнув в ответ, Раф окатил ее высокомерным и больным одновременно взглядом.

– Морально я его убил – это точно, – он отвел взгляд, погладив подушечками пальцев Кадзэ по разбитой щеке. – Я уверен, он меня простил уже сто раз и думает, как спасать, придурок несчастный. Но знать не хочу, каково ему там сейчас.

Караи мотнула головой, приоткрыв рот.

До нее не сразу дошло услышанное.

– Что? Я же видела…

– Хер ты лысый видела, как и твой папаша, – Раф криво усмехнулся. – Все привыкли, что я – тупая боевая машина с двумя клинками и без грамма мозгов. А-ку-пунк-ту-ра, детка. Я тоже кое-чем отлично владею из арсенала целителей.

Караи нахмурилась, с трудом сложив растянутые Рафаэлем слоги в одно слово.

«Акупунктура?»

– Но ты же сказал мне…

– Что сделал чуть больше, чем убил. Ага, сказал. Я предал Лео. Предал, глядя в глаза, бодро расписался в том, что мне вот он, – Раф прижал к груди голову Кадзэ, – важнее, чем родной брат, что всю жизнь со мной бок о бок был. Лео меня спасал столько раз, что и не счесть, Лео добрый, сильный, мудрый. Лео сто пудов простил и меня, и тебя, и весь белый свет, а я вот… до последнего мгновения думал, что лучше – убить или предать. Честно.

Слова сорвались на бессильный рык.

Раф приложился затылком об толстый стальной прут и глухо зло завыл в потолок, чувствуя, что даже боль в теле не может перекрыть боль внутри.

«Как ни крути, выбирать-то не из чего же было. Сердце вырвать из себя или душу вырвать. Разница-то в чем?»

Раф бьет коротко и уверенно. Он знает куда. Сай лежит в ладони штыковым хватом, чтобы сразу наверняка, чтобы не мучился, чтобы даже почти не почувствовал.

Время словно превращается в какую-то безразмерную жвачку, потому что в этот короткий рывок, куда обычно влезает не больше выдоха-рыка, впихивается целая гора мыслей.

«Лео, ты не почувствуешь, ты простил, я вижу это. А я предал тебя, променял на Кадзэ, как всегда боялся, что сделаешь ты. Вот, выходит, судил-то по себе. Ты бы сейчас, если бы тебе пришлось сделать такой выбор и убить кого-то из братьев, ты бы вот точно сделал это быстро-быстро… Ты умеешь решать любые задачи и следовать принятому решению».

Сай разворачивается в руке упором вперед.

«Только я не ты, Лео. Я-это-не-ты…»

Точку он знает отлично и не сбавляет силы удара.

А там сбросить с пирса и молиться, чтобы не захлебнулся в заливе.

Искать тело не будут.

Никто не поверит, что дурак-Рафаэль знает что-то кроме своего бесспорного таланта крошить чужие кости.

Караи резко выдохнула, закрыв глаза.

– Почему ты сразу не сказал мне?

– А потому что откуда мне знать, что тебе до него за дело, – раздосадованно буркнул Раф, с удивлением понявший, что все еще отчаянно ревнует Лео, как последний собственник. – Это… это мой брат, а ты всегда мне казалась его недостойной… ты некрасивая… Ты даже не знаешь, как он любит тебя. Ты – дура, Караи. Вот.

Караи вздрогнула и долго-долго смотрела на Рафаэля, который отвернулся и осторожно положил подбородок на макушку Кадзэ.

«Любит? Лео жив? Я не могу в это поверить».

Сердце зашлось какой-то дурной короткой дробью безумной надежды.

Рафаэль не станет ей врать. Да и на раздавленного горем предателя он не похож. Скорее на ревнивого и злого пса.

Девушка не смогла удержать едва тронувшую губы улыбку.

– Значит, нам, тем более, надо выбираться, – решила она, стряхивая оцепенение. – Я тут, пока била в стену, обнаружила, что кладка в одном месте просела. Смотри, есть лаз в соседнее помещение.

Раф усмехнулся левым уголком губ, так, чтобы она не видела.

Воодушевление Караи даже немного позабавило его.

– Ну, лезь тогда, чего штаны-то протираешь об пол? – бросил он. – Давно бы драпала, спасая свою шкуру.

Караи вздохнула и закрыла глаза.

– Рафаэль, я не такая гадкая, как, возможно, кажусь тебе. Я хотела спасти Кадзэ, чтобы ты был с ним счастлив, потому что Лео же именно этого хотел. Он о своем счастье не думает никогда, или оно у него в вас… ты сказал, что он любит меня, но, видимо, вас – сильнее.

Раф качнулся из стороны в сторону, что-то взвешивая в своей голове, обрисовал пристальным взглядом указанную Караи дыру в стене, и коротко обреченно выдохнул.

«Сука-судьба! Вот умеешь свинью подложить по полной программе».

Он даже позавидовал Караи, отчаянно и совсем по-детски.

Вот у нее еще будет все.

Она выберется, она найдет Лео и будет счастлива с ним.

И ее не будет жрать совесть за это счастье.

Почему ему, Рафу, такого вот не дано? Почему он вечно должен получать свой кусок пирога измазанным в дерьме?