Когда Макс сообщил шефу о своем намеренье взять перед началом торжеств трехдневный отпуск, чтобы немного «проветриться», после чего самостоятельно явиться на место в назначенное время, Дарганов отреагировал на такой несвоевременный каприз предсказуемо бурно. Но вскоре, почувствовав упрямую непреклонность Макса, которого он знал уже достаточно долго, чтобы уловить момент, когда нужно уступить, немного остыл и даже стал искать в этом варианте положительные стороны. «Черт его знает с этими закидонами, вроде обычно он после таких поездок хорошо выглядит – за работу хватается охотней и вообще, как-то живей становится. Может и полезно ему будет. Небось, опять с Викой поцапались». Хорошо было уже то, что Макс совсем не собирался проводить спринтерское и неподготовленное восхождение на Белуху, в чем шеф его первоначально заподозрил. В общем, еще немного поворчав для приличия «Нашел же ты время, съездили бы сначала, а потом – катись хоть на неделю», Дарганов неохотно дал свое согласие.

Привычка эта появилась у Макса давно, – впервые он сорвался «проветриться» через полтора года после женитьбы.

Предсвадебный букетно-конфетный этап сменился не менее романтическим медовым периодом, когда молодые не всегда успевали добраться до кровати, поддаваясь сиюминутной жгучей страсти иногда в самых неподходящих для этого местах. Вика, несмотря на то, что всерьез не интересовалась ничем, была хорошо образована и тем для общения в перерывах между яростными, многократными за день сексуальными схватками у супругов оказалось достаточно.

Однако идиллия продолжалась недолго и не пошла на убыль постепенно, как это часто бывает, а оборвалась настолько резко, что Макс не успел заметить даже признаков надвигающихся перемен. Вика начала вдруг чудить, у нее завелись какие-то странные знакомства, в квартире стали неожиданно появляться нечесаные пирсингованные девицы с пустыми глазами и в демонстративно заношенной одежде, которые, встречая вернувшегося с работы Макса презрительной улыбкой, неспешно ретировались, выдав что-нибудь типа «А, вот и твой благоверный пришел. Ну ладно, Викуля, я, пожалуй, пойду. Так ты не забудь, в четверг у Стрелки с Графом тусовка собирается, наши все будут». На попытки Макса выяснить, что за подруги, откуда взялись и какие тусовки могут быть у нее с этими лахудрами, Вика просто отшучивалась или, в зависимости от настроения, хмуро огрызалась, предлагала мужу не отвлекаться от его важной работы и избавить ее от нравоучений. Стремление к постельным упражнениям тоже заметно ослабло, – теперь Вика лишь снисходительно уступала просьбам мужа, почти никогда не проявляя инициативы сама.

Девиц Макс терпел недолго и отвадил за один раз, озвучив очередной гостье довольно жесткое напутствие и, еще до того, как она с видом оскорбленной невинности подошла к двери, посоветовал Вике проверить, все ли ценные вещи на месте. Больше новые подруги в квартире не появлялись, Вика не устроила по этому поводу скандала, но общение супругов, и так не слишком активное из-за плотного рабочего графика Макса, вообще свелось к минимуму. Иногда в голове сама собой вырисовывалась довольно неприглядная картина: избалованная, привыкшая к мгновенному исполнению своих желаний девушка, поддавшись сиюминутной прихоти, получила в собственность понравившуюся игрушку и, удовлетворив любопытство и вдоволь наигравшись, нашла ей место на полке среди таких же наскучивших вещей, однако мысли эти настолько уязвляли самолюбие, что Макс решительно гнал их, безуспешно пытаясь объяснить поведение супруги ее собственными проблемами или комплексами, которые он не сумел разглядеть раньше.

Времени и сил на кропотливое налаживание семейных отношений оставалось все меньше, – Дарганов, стремясь к тому, чтобы зять быстрее освоился в компании, изучив различные направления ее деятельности, и, одновременно, стараясь оценить его потенциал, часто перебрасывал Макса по разным департаментам, назначал заместителем людей, ведущих разные проекты. О том, чтобы искать у тестя поддержки или просить совета в сложной семейной ситуации, не могло быть и речи, а за мыслью о возможном разрыве с Викой неотступно следовала предательская мысль о вероятности продолжения столь стремительно начавшейся карьеры. И тогда Макс выбрал древний как мир способ борьбы с проблемой, которую не удается решить в лоб: стараясь обращать на нее как можно меньше внимания, делать вид, что ее не существует вовсе. Он оставил попытки «поговорить, наконец, серьезно» и, возвращаясь с работы поздними вечерами, измотанный и задерганный, был подчеркнуто вежлив с женой, коротко хвалил приготовленный ужин (об этой функции хранительницы очага Вика не забывала даже в периоды своих самых отчаянных и циничных закидонов) и неизменно удалялся в комнату, которая изначально считалась его кабинетом, а с некоторого времени, по молчаливому согласию супругов, все чаще служила и спальней.

Понятно, что такой образ жизни, накапливая внутреннее напряжение, рано или поздно должен был привезти к срыву, и настал момент, когда Макс, действуя скорее интуитивно, чем расчетливо, договорился с непосредственным начальником о четырехдневном отпуске, не вдаваясь в подробности, объявил жене, что уезжает ненадолго, сел на самолет и улетел в Мурманск. Там он взял напрокат машину (это оказался простой УАЗ, о чем он потом ни разу не пожалел), бросил в багажник палатку, спальник, небольшую сумку с продуктами, на переднее сиденье положил несколько разномасштабных туристических и автомобильных карт Кольского полуострова и начал свое первое «проветривание». Он ехал по дорогам асфальтовым и грунтовым; по дорогам, которые можно было различить лишь по едва заметной в упругом ягеле колее; ехал вообще без дорог, чуть не пробивая головой крышу, когда машина подскакивала на попавшем под колесо камне; с ходу преодолевал вброд небольшие речки и осторожно спускался с крутых склонов. Он старался держаться поближе к морю и обе ночевки устроил на берегу. Макс подолгу сидел у постепенно затухающего костра, мерцающие угли которого медленно затягивались тонкой пленкой серого пепла, и смотрел на свинцовые, холодные даже на вид волны Баренцева моря. Под шум прибоя мысли текли умиротворенно и плавно. Он был один, – и в бешено подпрыгивающей на бездорожье машине и на берегу, под светлым небом северного летнего вечера, не переходящего в ночь, – и впервые в жизни это доставляло ему острое наслаждение.

В течение нескольких следующих месяцев отношения с Викой, хоть и не вернулись на прежний уровень, стали постепенно налаживаться и Макс решил, что «девочка, наконец, перебесилась», хотя по-прежнему не мог объяснить себе период столь странного ее поведения. На работе для него начались времена форсированной учебы: Дарганов стал периодически отправлять зятя на очные и дистанционные обучения по различным программам, – от МВА до психологических тренингов для руководителей. Макс стал значительно меньше обращать внимание на завистливые перешептывания за спиной со стороны тех коллег, которые не могли простить ему родства с президентом корпорации, справедливо расценивая их как неизбежную плату за быструю карьеру.

Жизнь по-прежнему делилась на две очень не равные части – бесконечный рабочий марафон и краткое пребывание с семьей, которая на третий год супружества пополнилась беспокойным карапузом Данилой, – но больше не несла в себе особых стрессов или потрясений. Однако спонтанно опробованный однажды кратковременный одиночный выезд на природу, в живописные и безлюдные места в итоге превратился в привычку. В какой-то момент Макс вдруг ощущал острую потребность вырваться из офиса, из дома, оторваться от общения с коллегами, забыть о рабочих проблемах и хотя бы на пару дней оказаться наедине с собой, пожить по собственному графику, почувствовать свободу перемещения и свободу в мыслях, не загруженных повседневными заботами. Эти выезды он называл проветриваниями и неизменно проводил их один-два раза в году. Вооружившись спутниковым телефоном, по которому в любой момент можно было вызвать помощь, GPS-навигатором, а в некоторых местах и охотничьим карабином, он почти вслепую, без предварительной подготовки прокладывал маршруты на Кольском полуострове, в Архангельской и Тюменской области, на Камчатке, Сахалине и даже через лед зимнего Байкала.