Этим объясняется мой запоздалый – в тридцать пять лет – энтузиазм, с каким я начал отстаивать свое право носить шорты. Как-то летом 1988 года, гуляя со своим другом-коммунаром, Александром Зерновым, я нащупал на нем шорты. Очень удивился: до сих пор думал, что шорты носят самое позднее лет до шестнадцати. А тезке на тот момент было двадцать восемь.

– А что, лучше, чтобы от тебя несло, как от лошади? – вывел меня из шока тезка.

О!!! Вот это был довод! Я изнемогал от жары, обливался потом, так что от меня именно несло, как от лошади. Я немедленно стал упрашивать маму купить или сшить мне шорты. С отчаяния с другим коммунаром даже сам купил в спортивном магазине то, что он назвал шортами – просто-напросто очень, мягко говоря, нескромные красные трусы. Из которых, как я заметил уже после всех приключений, «разбегались овцы». Мама смеялась и возмущалась:

– Петух в красных штанах!

В том-то и дело, что без штанов… А я еще заявился в тех трусах на ближайший сеанс неконтактного массажа к Джуне Давиташвили. Она удивленно сказала, что тогда уж можно являться и вовсе в костюме Адама. Тут-то я и заметил разбежавшихся «овец»… Провалиться сквозь землю не удалось, а штаны-то дома…

В конце концов мама обрезала и подшила старые, давно продранные на коленках во время моих многочисленных падений вельветовые брюки. Они и стали моими первыми шортами, и я поехал в них в ленинградский пионерский лагерь «Салют».

Но мы, вообще-то, об узнавании. Можно, конечно, узнавать и в естественной обстановке, без выработки условного рефлекса на условную связь между тем или иным запахом и тем или иным человеком. От кого-то постоянно несет перегаром, от кого-то – табаком (иногда приятно, как от Ф. Т. Михайлова – удивительно душистым трубочным табаком), от кого-то – странной смесью одеколона с э… тухлыми яйцами, что ли (бывают такие «ароматные» мужчины, после которых не сразу и в ванну полезешь – надо подождать, пока проветрится). Чье-то дыхание, по остроумному выражению Поля Брэгга, «может убить вола».

Узнавание по вибрации от шагов… Пол разный бывает. Дощатый, паркетный передает вибрацию хорошо. Бетонный, покрытый линолеумом – плохо. А у меня еще и плохая чувствительность ног. Я плохо чувствую поверхности, по которым хожу, не говоря уж о вибрациях. И вообще, кто чем слушает… На первомайской демонстрации, где мы стояли рядом с оркестром, спрашиваю мальчика, воспитанника Загорского детдома, почему он без слухового аппарата. Тот отвечает наповал: «Я слушаю животом!» Там у него вибрация от близкой музыки…

У меня есть маленькая поэма «Шаги». Это я лежал после купания в Иссык-Куле на досках пирса и всем телом ощущал вибрацию шагов. В стихах это передано через изменение ритма. Быстрый четкий шаг явно молодого человека, побежка малышей, грузный марш пожилого увесистого ветерана войны и труда (как шутит Виктор Суворов, стопятидесятикилограммовый генерал, стовосьмидесятикилограммовый маршал)…

Очень интригует зрячеслышащих узнавание «по руке». При этом часто ведут себя крайне бестактно. Суют под ладонь слепоглухого свою руку и назойливо, бесцеремонно требуют узнавания. Рука при этом обычно совершенно неподвижна. И от меня требуют узнать по неподвижной руке точно так же, как зрячеслышащие узнают по лицу.

Не знаю, что значит узнавать «по лицу». Читал и много раз слышал, что для зрячеслышащих лицо наиболее информативно. Какие-то черты лица… Что это такое? Глаза светятся… Это как?

И мне бывает очень неловко, неудобно, когда берут мою руку и вдруг начинают едва ли не тереться лицом об нее: ощупай, мол, какое у меня лицо, представь меня себе. А что там? Нос, губы, щеки, глаза, лоб – все на месте… Какие такие особые приметы искать? И зачем? Что, при каждой следующей встрече полезу ощупывать лицо? Даже если мне это разрешат, не думаю, что это уж такое удовольствие. Да и мне самому чужие лица мять… что-то мешает… какой-то внутренний тормоз… Этический, пожалуй.

Насколько знаю, по телефону голоса не всегда узнаваемы. И считается, скажем мягко, не очень хорошим тоном настырно допытываться, кому принадлежит голос. Или требовать, чтобы тебя по голосу узнали. А что, более тактично требовать от слепоглухого, чтобы узнал по руке? Не тактичнее ли сразу назвать себя?

В общем, все это очень ситуативно. Я лично никого не могу узнать со стопроцентной гарантией. Особенно когда много народу. Случалось, обходя круг человек в тридцать, не узнавал в нем и родную маму. Сплошь да рядом одних принимаю за других. Ну, если два-три человека… В трех соснах чаще всего удается не путаться, и то не без греха. Хорошо, если габариты «сосен» очень уж различаются. Или фактура кожи – у кого погрубее, у кого более гладкая, у кого тверже, как дощечка, у кого помягче. Руки бывают натружены по-разному: не на сто процентов, но можно сообразить, кто натрудил себе руки стиркой и другой подобной работой, кто – огородом, а кто – металлообработкой… У кого-то спортивные мозоли… Степень влажности: у кого-то руки суше, у кого-то сильно потеют. Температура: у кого-то руки обычно теплые, у кого-то – холодные. Да вот еще признак – маникюр… Кто-то стесняется «царапаться», когда пишет у меня по ладони, а кто-то – ничуть, и таких царапучих бывает легче понять. В небольшой компании по-разному натруженные, разных размеров, разной температуры и влажности, разной «царапучести» руки различить не сложно. А чем больше народу, тем сложнее сориентироваться.

В целом смысл невербальной ориентировки при слепоглухоте – хоть как-то компенсировать сенсорный дефицит, то есть нехватку ощущений. И не надо навязывать нам зрительные стереотипы, самоотверженно предоставляя, например, свою физиономию для ощупывания. К тому же зрячеслышащие не знают, что это такое – «щупать». Берут, например, мою ориентировочную трость, и начинают с такой силой тереть ею об асфальт, бить по поребрикам, что мне становится страшно, не сломали бы. На самом деле достаточно легкого постукивания, легкого касания поверхности перед собой… С пальцами точно так же. Чтобы что-то почувствовать, не надо изо всех сил мять, давить при ощупывании. Так делают только те, кто щупать не умеет. А умеющему достаточно легких прикосновений.