– Вася, - говорил ему Шамиль, - ты ведь у себя в колхозе половину не будешь получать, от того, что здесь зарабатываешь.

– Да если бы я у себя в колхозе работал так, как здесь, - возражал Василий, - то я бы уже Героем Социалистического труда был.

– Зря ты, Васек, так говоришь, - не соглашался Олег.
– Работа как работа. Тяжеловато, не спорю. Но поработай еще. Привыкнешь.

Но Василий на уговоры не поддавался.

– Да разве в одной работе дело?
– спрашивал он.
– У нас дома уже сады цветут, а тут зима никак не закончится.

Весна в тот год и в самом деле не торопилась приходить. Олег, переживший за службу две здешних зимы, и сам сильно удивлялся, глядя на такую холодную, даже по местным меркам, погоду. Вроде бы солнышко пригреет, капель застучит, проталины появятся. Казалось бы вот она весна. И тут на тебе. Снова снег валит, метель метет. Здравствуй зима! А ведь мы тебя уже проводили. И чучело твое соломенное на празднике сожгли. А ты все никак от нас не уходишь.

Уговоры не помогли. Василий уехал. При увольнении возникли кое-какие сложности. Пришлось отработать месяц. Да еще при расчете удержали часть "подъемных", полученных при устройстве на шахту, так как Василий не отработал положенных три года. Но на дорогу до Тамбова хватило. Олег с Шамилем проводили Василия в аэропорт. Он собирался до Москвы лететь самолетом. Далее до Тамбова - поездом. И уже до своей деревни - автобусом. Выпили с ним напоследок в ресторане аэропорта. Попрощались. И больше никогда не увиделись. Обменялись парочкой писем и все. Закончилась переписка.

А в службе рабочих кадров производственного объединения Василия Пастухова занесли в список "Уволившихся с шахты, не отработав года". Видать немало было таких работников, раз для них отдельную графу завели. Хотя привыкли же работать в шахте и Олег, и Шамиль, и многие другие с кем они проходили первоначальное обучение в учебно-курсовом комбинате.

Думал ли заводской паренек Олег Суханов, когда осваивал премудрости слесарно-сборочных работ, что через три года станет шахтером, а потом еще проработает в шахте не один десяток лет. Заводские приятели, с кем вместе начинал работать, уйдут на пенсию в шестьдесят. Или даже позднее: пенсионный возраст в независимом Казахстане подняли. Хотя где они те приятели? По редким, случайно услышанным, разговорам Олег знал, что в девяносто первом году народ чуть ли не толпой повалил с завода. Кто-то нашел другое место работы. Кто-то уехал в Россию, в Германию. Завод, правда, до сих пор работает. А вот какие типы самолетов и вертолетов ремонтирует, Олег точно не знал. Хотя и любопытно было бы узнать. Да вот только у кого?

Тогда весной восемьдесят третьего года жизнь у Олега шла обычным порядком. В начале марта он вернулся на восьмой участок, отработав на седьмом, как и предсказывал Михаил, два месяца. Правда, после возвращения он попал не в первую смену на доставку, как раньше. Его отправили работать по сменам. Он должен был запускать "цепочку" скребковых конвейеров. Нажал кнопку и все дела. Если встанет ленточный конвейер, то останавливаешь скребковые. Если звонят проходчики и интересуются, почему "привод" в забое стоит, то смотришь на пульт и отвечаешь, что первые два конвейера работают, а третий почему-то остановился. А там уж они сами разберутся. Да еще время от времени приходилось зачищать место перегруза с "привода" на "ленту". По сравнению с доставкой или зачисткой выработок - настоящий курорт. Самое сложное - борьба со сном. Особенно в ночную смену. Так и тянуло закрыть глаза. Ведь, что характерно. В детстве, помниться, сверчок ночью спать не давал. В "общаге" соседи за стенкой зашумят - тоже не спится. А тут "привод" работает с лязгом цепей и гудением двигателей - и ничего. Не мешает. Наоборот усыпляет, лучше любого снотворного. Иной горнорабочий, бывает, расслабится, задремлет. А тем временем цепи со скребковых конвейеров уходят по "ленте" аж до "люков" на "горизонте". Даже байка такая ходила. Звонят "люковому" и спрашивают: "Что грузишь?" Тот отвечает: "Цепи". Снова спрашивают: "И много?" Отвечает: "Второй вагон". Не на пустом месте, видать, такая байка родилась.

В конце марта бригада закончила проходку конвейерного штрека. Теперь ей предстояло пройти монтажную камеру, которая соединила бы конвейерный штрек с вентиляционным, закольцевав, таким образом, выемочный столб. Так как падение пласта, проще говоря, наклон, было таким, что проходческий комбайн в гору не шел, то проходить камеру пришлось на "отпалку" - буровзрывным способом. У Олега появилась новая обязанность. Он стал подносчиком взрывчатки. По-шахтерски - "сумконосом". В начале смены он отправлялся на склад взрывчатых материалов, где получал от взрывника сумку с двадцатью килограммами аммонита. Сам взрывник нес в своей сумке взрывную машинку, электродетонаторы и моток тонкого провода - "магистрали". Взрывник мог нести и взрывчатку, но менее двенадцати килограммов. Если больше, то ему полагался подносчик.

Передвигались по шахте в "аммонитке" - небольшом составе, состоящем из электровоза, двух пассажирских вагонов и одного грузового, оборудованного специально для перевозки взрывчатки. Но "аммонитка" ездила только по основным выработкам - штольне и квершлагам. А по уклонам и штрекам приходилось топать пешком. Так и добирались до забоя монтажной камеры, где проходчики к этому времени успевали отбурить шпуры. Олег с интересом наблюдал за работой взрывника. Как тот доставал из одной сумки аммонитные патроны, а из другой - детонаторы. Толстым блестящим шилом взрывник прокалывал патрон с одной стороны и вставлял в него детонатор. Теперь это был не просто патрон, а - "боевик". Проходчики закладывали в шпур сначала обычный патрон, а следом досылали "боевик". Затем с помощью трамбовки разминали закладку - пыж из сырой глины. Теперь из заряженного шпура наружу выглядывали два проводка, идущие от детонатора. Закончив заряжание, взрывник выпроваживал из забоя всех прочих - горного мастера, проходчиков, подносчика. А сам начинал соединять из проводков детонаторов взрывную сеть.

Олег вместе с проходчиками, находясь на безопасном расстоянии, видел издали, как разматывая "магистраль", отходит из забоя взрывник. Вскоре доносился предупредительный сигнал - два длинных свистка. После этого производилось взрывание. В забое глухо ухало. Борта выработки вздрагивали. По кровле проносился раскатистый гул. По ушам била тугая воздушная волна. А следом струя воздуха выносила из забоя едкий запах сгоревшей взрывчатки. Все на какое-то время закрывали носы рукавами, ладонями. Потом доносилось три коротких свистка, что означало: взрывник осмотрел место взрывания и разрешает допуск в забой. Проходчики начинали отгружать взорванную "горную массу" - так это называлось в учебниках по горному делу. Взрывник отправлялся на-гора, а Олег - на свое рабочее место. Запускать "цепочку" конвейеров. Подносчик был обязан находиться при взрывнике до окончания взрывных работ. Если бы взрывание по каким-нибудь причинам отменялось, то аммонит пришлось бы возвращать на склад. Однажды Олегу довелось это делать. Выходить по штреку и уклону до "горизонта" и там ждать обратного рейса "аммонитки".

Однажды на складе взрывчатки Олег наткнулся на Борю Черенкова. Оба довольно искренне обрадовались этой встрече. Боря поинтересовался как дела, как пацаны.

– Нормально, - ответил Олег.
– Работаю, как видишь. Шамиль женился в отпуске. Жена к нему сюда приехала.

– А живут где?
– спросил Боря.

– Квартиру снимают, - ответил Олег.

– Понятно, - произнес Боря и спросил.
– А Вася как, тоже работает?

– А Вася уехал к себе в деревню, - вздохнув, ответил Олег.