Полицаи привыкли, что эти два пацаненка мотались туда-сюда, и не особо обращали на них внимание, тем более пацанята вели себя вежливо, издали, завидев немцев ли, полицаев ли, сходили с дороги, снимали видавшие виды кепки и смиренно стояли в сторонке, пока те проходили мимо.

Открылась через полтора месяца в Радневе какая-то коммерция, её на паях со старшим Краузе открыл малоразговорчивый и угрюмый тип из фольксдойч. Как-то сумел Толик довести до сознания Краузе, что чем больше оборот недорогих товаров, тем больше прибыль, вот и нанял он двух грамотных бабенок из учителок, одной из которых была Варя, резать на маленькие кусочки всякое мыло, расфасовывать в небольшие кульки редкую сейчас, в это время, перловку и пшенку - для обычных покупателей, а приглядевшись к ним, иногда дозволял расфасовку совсем другого товара для господ офицеров, их фройляйн и всяких бургомистров и других прихлебателей.

Иногда отправлял своих женщин отнести заказ на дом, когда твердо уверился в их честности. Варе же, оставшись наедине, тоскливо говорил:

– Ох, Варюха, ведь не выдержу - сорвусь, какие они все мерзкие, даже не немцы, те, понятно, сволочи-завоеватели, а вот эти... накипь, гадостные.

Толик 'подружился' с Фридрихом, поставляя ему водку на разлив - пояснив что водка в бочке, в надежном месте, всю сразу привезти невозможно, ибо сразу же украдут, а он рисковать своим капиталом не приучен.

Не скажешь ведь Фрицци, что молодежь несколько дней переливала всякую водку из бутылок, что вместе с ними попали сюда, в крепкую деревянную бочку. Леший же посоветовал настоять на разных травах, чтобы были различные настойки, на выбор.

Встал вопрос - во что разливать. Подумали-подумали и решили не мудрствовать, какие нашлись бутылки этого времени, в те и наливали при покупателях, или просили возвращать их, или покупали у населения.

Фрицци и Кляйнмихелю спиртное шло в полцены, а то и бесплатно.

Если Карл начинал ругаться, то Фридрих нехотя отдавал деньги за выпивку.

Фон Виллов же старался отговориться работой, да и в их компании односложно отвечал, был скучным и неразговорчивым, и как-то не очень его приглашали на дружеские посиделки, а он только рад был такому и постоянно отговаривался работой. Ему из Берлина постоянно шли директивы, он мотался по всей Орловщине, собирал всякие данные, подолгу допоздна сидел в кабинете, обобщая все сведения и, несколько раз перепроверив каждую букву и цифру, отправлял данные в Берлин.

Оттуда шли одобрительные отзывы, но забирать его обратно в Берлин пока не торопились.

Герберт, получая очередное задание, ворчал негромко, чтобы слышал сидящий здесь же шифровальщик, о том, что ему осточертела эта варварская страна и эти дикари. Надо было поддерживать дядюшкину хитрую игру - убитый горем племянник работает на износ на оккупированной территории, где водятся партизанен и всякие другие бандитен, стараясь забыться от такой нелепой смерти невесты.

. И не забывал Герберт странный взгляд этой фрау, искать её он не торопился, поручать кому-то, даже Руди, узнать, где она живет - тоже. В таком деле спешить нельзя, вдруг ему показалось, и ни в чем не повинная фрау попадет под пристальное внимание, а то в ведомство Клянмихеля.

Герби никогда не понимал, как может жестокость приносить радость, и про себя называл эсэсовцев -"грязные мясники". И столкнула их судьба... Герби сделал заказ по телефону в коммерцию господина Краузе и попросил доставить заказанные им мыло и какой-то Кёльнишвассер-одеколон ему на дом. Толик и отправил Варю с заказом, благо, после доставки можно было идти домой, время было уже к девяти вечера.

Варя торопливо шла с заказом к неведомому герр майору фон Виллову - до комендантского часа оставалось полчаса, надо было торопиться. Стоящий у калитки часовой остановил её, она показала упакованный пакет и сказала на ломаном немецком:

– Бестеллен ин коммерц герр майор фон Виллов.

Немец гаркнул кому-то, и на крыльце появился пожилой немец, унтер.

– Битте фрау!
– пригласил он её в дом.

Зайдя туда, Варя удивилсь - в хате было довольно-таки чисто, не смотря на то, что хозяев выселили. Варя повторила, что сказала часовому.

– Герр майор!
– позвал унтер.

– Я, я!

И через минуту вышел этот герр, тот самый сухостойный, надменный немец. Только сейчас он был немного другой: в расстегнутой рубашке, с закатанными рукавами, он уже не казался сухостойной жердиной, видно было, что мужик спортивный, явно дружит со спортом - жилистый такой весь. Варя, не поднимая глаз выше его груди,отдала пакет.

Немец взял и на ломаном русском спросил: