На другой день Варя выбрав момент сказала Толику:

– В нашем доме поселился замечательный сосед.

– А у нас сосед играет на кларнете иль трубе?
– Строчками из известной песенки ответил Толик.
– Это кто же?

– Фон Виллов, передай там, не быстро, но постараюсь пойти на контакт, сама лезть не буду.

– Ни в коем случае, выждем лучше.

Толь,пошли меня с чем-нибудь к Николаичу. Так соскучилась по нормальному общению, и есть-то ты да Ядзя. Когда Серега объявится?

Толик не успел ответить, ввалился посыльный от Кляйнмихеля, который увидел обычную картину - фрау режет мыло, а хозяин, пока нет покупателей - надзирает. Хозяин пошел наливать полюбившуюся русснастойку с корой дуба - почти коньяк, а Варя ещё ниже наклонилась над столом. Вышел хозяин с двумя бутылками настойки и сломанным черпаком.

– Варвара сходи на рынок. Пусть лудильщик срочно припаяет, да шнеллер!!

А возле Николаича стояли два полицая, покуривая и посматривая по сторонам.

– День добрый!
– не обращаясь конкретно ни к кому, слегка поклонилась Варя.

– Чего у тебя, бабонька?
– спросил Николаич.

– Да вот, черпак сломался. Хозяин велел срочно припаять.

– А-а-а, так ты из коммерции? Давай, посмотрю. Так-так, давай-ка часа через два подходи, я пока поищу, у меня где-то завалялся кусочек нужного припоя, вот этим, - он приподнял какую-то плошку с чем-то непонятным, - не схватится. И скажи хозяину, работа будет стоить подороже, десять марок, или же продуктом каким отдаст. Так что часа через два, не раньше, да не опаздывай, я в четыре уже закрываюсь.

Варя быстро пошла назад, Ищенко вел себя безукоризненно, ну, пришла бабенка - он взял заказ, а то, что полицаи возле него битый час торчат, так мало ли, вон эрзацсигаретой угостили, знать, кого-то высматривают. А возле него стоят - типа маскировки, вроде тоже чего в ремонт принесли. Ищенко сравнил их маскировку со страусом, спрятавшим голову в песок, но ни единым движением не выдал себя-опасно. К нему подходили бабенки, кто-то радостно забирал починенное барахло, кто-то робко протягивал видавшие виды кастрюли или миски, и смиренно ждал приговора мастера. Тот вздыхал, матерился негромко, сплевывал, и тяжко вздохнув, обещал подумать, может, чего и выйдет.

Полицаи посмеивались:

– Да, вот из этой кастрюли решето проще сделать.

– Да попробую, может, ещё немного подюжит.

Покрутившись ещё с час, полицаи дружно рванули на выход, бормоча:

– Время вышло, пусть теперь завтра эти Михневские дежурят.

Варя подошла минут за десять до закрытия будочки-мастерской Николаича. Громко сказала:

– Хозяин велел зайти, он товаром расплатится.

– Пойдем, милая!!- Шумно обрадовался Ищенко - мало где какие уши торчат.
– Я хоть кулешу сварю.

Шли, негромко и осторожно перебрасываясь словами.

– Трудно так!
– вздохнул Ищенко, - вот знаю, что батя жив останется, а все равно так сердце болит за всех. В Сталинграде такая мясорубка сейчас, ох как тяжко нашим пока!

Пришли в коммерцию, Толян отпускал фрау Милку, что внезапно стала постоянной спутницей Кляйнмихеля.

Ищенко стянул затрапезную кепку:

– Доброго вечера вам!

Толик кивнул, а Милка,даже и глазом не повела.

– Здороваться с какими-то ободранцами, ей, любовнице шефа гестапо, вот ещё!!

Толик упаковал купленный товар, проводил фрау Эмму - на новый лад теперь звалась мадам, до дверей, открыл ей дверь, отдал пакеты сопровождавшему её немцу и пожелал доброго пути и прекрасного вечера.

Распрощались довольные друг другом, а Толик, зайдя в свою ненавистную коммерцию, скривился:

– Ох, видеть таких профур не могу. Здорово, Николаич. Я буду тебе товар взвешивать по чуть-чуть, вон, бургомистр ползет с полицаями, ты повыпрашивай пожалобнее, чтоб их, сук продажных!

И выпрашивал Николаич, добавить хоть немного крупицы, а Толик истово, как настоящий жлоб, жадничал, немного правда прибавил.

Но бургомистр, это вам не баран чихнул, и хозяин быстро, чуть ли не в шею вытолкал Ищенко, заодно отправив и Варю, и вернувшуюся после вручения заказа вторую работницу - Меланью по домам.