– Нет. Не собираюсь помогать вам улизнуть.

Он на грани, подумал посол. Если уж так заговорил, отбросив в сторону все привычные их иносказания...

Упираться было бы глупо. Война развязана, Риэста получит золото, он исполнил свое поручение. Здесь сказали бы - долг. Перед кем, непонятно; перед судьбой, разве что?

Так что почему бы и не рассказать все как есть. Напоследок еще раз побывать игроком, а не фишкой.

Говорил не торопясь, особо ничего не скрывая, но фразы привычно обдумывал. Чувствовал себя весьма неуютно под взглядом неожиданно посветлевших глаз. Это не был свет доброты и понимания - скорее, выпавший снег, окончательно закрывающий дверь за летом.

– И для Нэйта, и для Аэмара я был обещанием помощи Риэсты и снисходительности Столицы, - закончил посол.
– Оба семейства старались ради войны, но потом власть должны были получить Жаворонки, а не Тритоны.

– Почему?

– Тори был слишком умен и готов двигаться сколько угодно, лишь бы сохранить богатство. А положение - он не сомневался - сумел бы потом вернуть, пусть руками сына или внука. Но Тори умер, и все стало еще проще.

Подумав - в душе все протестовало - он назвал и женщину, чьи послания так и не передал; такая маленькая тайна, и увы, запоздавшая. Ее все равно вот-вот отыщут, она прячется лишь чтобы посильнее разжечь пожар и сама в нем сгореть.

Только про Энори не сказал. Собственно, его помощь уже не имела значения, но природное чутье вопило в голос - упомянешь о нем, и в самом деле не встанешь с этого стула. Господин Таэна-младший пришибет тебя собственноручно. А откуда-то из самых глубин рассудка пробивалось еще более странное - подспудный ужас, словно подошел к самому краю и вот-вот сорвешься. Прямая угроза Кэраи казалась рядом с этим почти ерундой.

А тот поднялся, бросил взгляд на клетку с соколицей. Произнес задумчиво, почти доброжелательно:

– Если бы вдруг вам удалось вернуться на родину, вас бы считали героем? Или убили - ведь Аталин не собирался ссориться с нашей страной, и человек, способный все рассказать, опасен?

– Понятия не имею, - честно сказал Камарен.
– А не все равно ли? Я служу своей стране, вы - не знаю.

Гость ушел, ничего не сказав напоследок, оставив полную неясность, пронеслась гроза над головой или ее еще не было. Терять все равно уже было нечего, и Камарен велел приготовить любимое домашнее блюдо из оленины - такое, как не пробовал уже много месяцев. Старался проникнуться здешней едой, как и прочим.

Подумал, что, пожалуй, если возникнет нужда, выпускать соколицу опасно: она доверчива, может попасть незнамо в чьи руки. Завещать ее Кэраи, пусть заботится - не худшие руки. Если, конечно, он сам на своей жердочке усидит - а это вызывает сомнения.

Оленина удалась отменная, даже все нужные травы нашлись; глаза закрыть - и прямо как жена приготовила.

**

Истэ снова была в его доме. Молчаливая, безразличная ко всему - да с ней и не пытались говорить. Она сидела, сложив руки, в маленькой комнате под замком, и почти никто не знал, кто эта женщина - а он, изменив всей выучке, метался по своим покоям, Ариму следовал за ним, как тень.

– Она мать, в конце концов! Она не должна была возвращаться... Пускай хотела мести, но не такой же, не так! Пускай бы успела устроить смуту, но неужто не волнует жизнь дочерей? Может, она повредилась в уме? Лезть в клетку с хассой...
– сказал, мимоходом вспомнив девочку-вышивальщицу из уже такого далекого лета.
–

– Может, Истэ искала смерти?
– предположил Ариму.

– Искала бы, нашла бы раньше... Но теперь у меня выбора нет, придется сделать так, чтобы никто больше о ней не услышал.

– А ее дочери?

– Позаботься о хорошей семье для них.

– А может, все-таки...
– нерешительно начал Ариму, и замолчал.

– Родным их нельзя отдавать, это означало бы наше признание. А сами девочки еще слишком малы и родились не здесь, они не знают о прошлом матери.

– Вы сможете... отдать приказ о ее смерти? Брат ваш не смог даже в ярости. Дважды...

– Я, увы, не в ярости, совсем даже наоборот. Когда велел ей уехать, еще был зол на Истэ, сейчас уже нет.

– Ради Тайрену...
– нерешительно начал Ариму.

– Не проси, ты же знаешь - это последнее, что мне сейчас хотелось бы делать. Я пытался дать ей шанс. Она им не воспользовалась.

Здесь, на севере, родственные связи - не нитки, а толстые корни, просто так не перерубить. Даже не кровная родня, даже, можно сказать, бывшая... все равно не так просто.

Может, зря он вернулся. Надо было умирать в Мелен. И пошло оно всё в выгребную яму.

...Был в роду Таэна один клятвопреступник, затесался среди достойных людей. С ним бы поговорить любопытно - у него, наверное, тоже оправдания для себя находились.