Шрифт:
– Пойдём, – она протянула вампиру тонкую ручку. – Я помогу всё убрать…. Ты – Порфирий, да?
– Да.
– Я – Мелания. Идём.
Ночной столик был в шоке. Ночной столик был в ужасе. Да, да, многие, чуть ли не все пытались стереть с него пятно крови. Все пытались стереть. Но ещё никто не кусал его. Никто не пил, причмокивая это пятно.
Никто.
Ни разу.
Столик был напуган. И на всякий случай, если этот кошмарный вампир решит вернуться, он накапал на пол большую лужу крови и подписал под ней каплями: «Подавись, пожалуйста!».
Перчатки играли на рояле колыбельную. На диване, стоящем около большого окна, сидели почтальонша, принцесса и новоявленный дворецкий. Все трое спали – этот день был долгим, зато дом с привидениями был убран полностью.
Рассказ третий, как никто не упал в подвал
Порфирий почувствовал, что-то щекотное у себя на лице. Он повёл носом.
– Цилиндр давай! – вскрикнула Мелания.
Что-то шмякнулось вампиру на затылок. Он всхрапнул и открыл глаза.
Перед ним стояла Мелания и широко улыбалась.
– На, смотри, какая моська! – принцесса достала из-за спины зеркало.
Порфирий видел, как в воздухе на фоне старого дивана летает чёрный цилиндр, монокль на цепочке, красная бабочка и шикарные накладные усы.
«Ах, да. Вампиры не отражаются в зеркалах», – вспомнил он.
Порфирий поправил цилиндр, закинул цепочку за ухо, подёргал бабочку и отклеил усы.
– Я предпочитаю ходить гладко выбритым, – сказал он и встал с дивана.
– Ты просто красавчик! – Рататоск перепрыгнула через спинку дивана и схватила Порфирия за рукав.
– Спасибо, – вампир опустил глаза.
– Эй! Ты чего застеснялся? – Мелания подскочила с другой стороны.
Порфирий предпочёл промолчать про то, что Рататоск стала первой девушкой на его памяти, которая назвала его «красавчиком».
– Я думаю, что пора нам возвращаться, – сказала Рататоск, спускаясь по лестнице.
Принцесса поддакнула и съехала вниз по перилам. Порфирий поймал её. Принцесса и дворецкий отскочили к стене и уронили вешалку.
– Бум! – выкрикнула девочка и отпрыгнула от мужчины.
– Ох, – выдохнул Порфирий и снял с глаза монокль. Пожалуй, его и бабочку он оставит. Даже если ты дворецкий короля Тьмы, ты должен выглядеть элегантно. Он спрятал монокль в карман.
– Эй, ты чего? – спросила Рататоск, возвращаясь из гостиной. На плече у неё снова была сумка.
– Меня. Что-то. Щупает, – севшим голосом ответил Порфирий.
Вампир замер. Что-то высунулось из стены и теперь ползало по его волосам. Какие-то десять гибких палочек. Они цокнули по полям цилиндра.
«Кость!» – догадался Порфирий. «А откуда здесь кость? Может вешалка из костей или… Секунду. По мне ползают кости».
Осознание оборвалось диким воплем. Вампир мешком рухнул на пол и по-пластунски отполз за ноги Рататоск, продолжая подвывать от страха. Там он остановился и закрыл лицо ладонями.
– Да-а-а… – сказала почтальонша и села на дворецкого.
Тот врезался лбом в пол.
– А! Здорово! – выкрикнула Мелания и убежала.
Из стены, где раньше висела вешалка, сейчас торчали две руки скелета. Одна из них ощупывала стену и искала что-то, что только что по ней грохнуло – то есть Порфирия. Вторая же увлечённо изучала трофей, теребя его за поля.
Порфирий, пришедший в себя от шока, теперь видел, кто так низко подшутил над ним.
– Не мни поля! Это дорогая шляпа! – сказал он возмущённо.
Руки замерли. Потом свободная рука постучала по стене, вторая перехватила цилиндр и подняла его дырой вверх. Свободная рука стала водить над шляпой, помахивая пальцами. Потом рука нырнула в шляпу, снова вылезла оттуда и показала наблюдателям кукиш.
– Это… что? – не понял Порфирий.
– Это… фокус? – догадалась Рататоск.
– Тогда я должен заметить, что он не удался. Ещё предположения?
– Может, он хочет что-то нам сказать?
– Тогда он должен не говорить, а кричать. Я так думаю.
– Он что-то имеет в виду. Так, давай подумаем. Он что-то достал из шляпы, верно?
– Шиш.
– Нет, сам процесс. Что-то достать, да?
Свободная рука показала большой палец.
– А! Он хочет, чтобы мы его достали из стены, верно? – догадалась Рататоск.
Цилиндр полетел на пол. Две руки захлопали, и теперь обе показали по большому пальцу.
– А, ну, тогда… Надо чем-то разбить стену, – подумала Рататоск.