— Надо же, как интересно! — воскликнул Аркадий. — Не могли бы вы сказать несколько слов для читателей нашей газеты.

Одними глазами штабс-ротмистр показал: осторожней, мой мальчик, не переигрывай.

— Это что же? — возмутился Ладимировский, стоящий рядом. — Настроят печей, которые будут дымить днем и ночью? Пепел и копоть покроет наше море? Наши поля? Да за что нам такое наказание? Стройте его в Мариуполе!

Тут же образовался спор: купцы и военные были, конечно же за прогресс, и следовательно за завод. Дамы и помещики выступали против мануфактуры.

Ловко выдумано, — подумал Аркадий. — Под таким прикрытием приезжий может колесить по всему уезду — и ни у кого вопросов не возникнет, чего он рассматривает. Верней, вопросы наверняка будут, но совсем иные. С разных сторон ему будут предлагать взятки. А он может их брать и с чистой совестью говорить, будто сделает все, что в его силах.

— Муравьев… — спросил один из офицеров из свиты Ники. — Случайно не ваш родственник генерал-губернатор Восточной Сибири? Я только что оттуда, с Уссури. Недавно горячо было — чуть не до войны с китайцами.

— Нет, просто однофамильцы, — улыбнулся штабс-ротмистр. — И как там китайцы?

С китайцев разговор перешел на японцев, коих офицер-артиллерист видел на Уссури. Их он счел потешными:

— Наряжены как туркестанцы или бабы в халаты, огнестрельного оружия не знают. А шашки свои носят, представляете, за плечами?..

— Как думаете, не стоит ли перенять и это у басурман?… — спросил с серьезным выражением лица генерал Рязанин.

— Носить шашку за спиной довольно опрометчиво, ибо вынимая ее можно порезать уши, — ответил граф.

Подхалимы засмеялись, но когда увидели, что сам генерал серьезен, смех срезало.

Аркадий огляделся: штабс-ротмистр выскользнули уже из разговора, и теперь разговаривал с протоиреем. Они о чем-то спорили, и Его Высокоблагословение даже грозил офицеру перстом.

По изрядно опустевшей бутыли с наливкой городничий постучал ложкой, привлекая к себе внимание. Когда оборвались самые невежливые разговоры, он заговорил:

— Господа! Приношу извинения, однако журфикса во вторник не будет!

Над толпой пролетел ропот, но совсем непохожий на тот, что случился во время затмения. Это было недовольство объевшегося сластены, от которого отодвинули новый сладкий кусок.

— …но в среду, шестого числа ожидаю вас на именины моего брата.

Снова раздался шум, но совсем иной — возбужденный. Иногда празднование именин — весьма выгодное занятие, если подойти к мероприятию с умом. Говорили, к примеру, что прибыль от именин городничего превосходит его жалование. Меж собой купцы невесело шутили, что будь у Рязанина двое именин в году — некоторые бы купцы просто разорились.

Но в тот день многим показалось, что тут дело может быть взаимно выгодным.

Лишь Колокольцев спросил.

— Уместно ли устраивать вечера, праздновать пышно именины, когда Отчизна в опасности?

— Бросьте, — за брата ответил Рязанин. — Неизвестно, сколько именин нам осталось справить в этой жизни.

Генерал хотел что-то возразить, но взглянул на жену, и лишь хмыкнул.

Гости расходились. Со своими спутниками мимо Аркадия прошел Николай.

— Хочется пива в самом безобразном смысле этого слова, — сказал он, — А не переброситься ли в картишки по-маленькой, господа. Аркадий, вы с нами?…

— Мне маменька не велела в карты играть.

— А мы ей не скажем! — с задором бросил офицер, прибывший с Уссури.

— Ей говорить и не надо. Она на небе и все сама видит.

Генералы расположились в доме городничего. Граф с супругой занял гостевую комнату, генерал Рязанин — комнату Николая. Тот и часть его приятелей шумно откочевали за город, в летнее имение родителей — подальше от надзора папеньки и маменьки.

Генеральских адъютантов в шутку переименовали во флигель-адъютантов, ибо поместили их во флигеле городского особняка. Тех из генеральской свиты, кому не нашлось места у Рязаниных, поселили в пансионе мадам Чебушидзе. Там же остановились и остальные друзья Ники, которым лень было ехать в деревню, откуда все равно пришлось бы совершать набеги на город.

Единственным, а верней, двойным исключением стали два молчаливых горца, охранявших графа. В комнату, определенную чете Колокольцевых они не входили, но спали по очереди, на пороге, лишь бросив на доски дерюгу да подложив под голову какие-то кожаные сумки.