— А и правда, — зевнул Ники, снося лишнюю карту. — Внезапность — важна. Ведь если без предупреждения заявиться, меньше шансов, что укроются, скажут что в отъезде. Хотя с другой стороны — могут врать, что денег сейчас нет.

Армейские играли в преферанс — в игру хоть и новомодную, но уже популярную. Время было ранее — договаривались выезжать с рассветом, дабы с пожертвованиями вернуться засветло. Однако же игроки бодрствовали, поскольку проиграли всю ночь.

— Как тебе не «фи» думать о людях столь дурно? — заметила Дашенька.

— Как бы дурно я не думал о людях, они оказываются еще хуже, — ответил брат.

— Поехал бы лучше с нами, — укорил отец сына. — Все же офицер, герой! Поди, глядя на орден, жертвовали бы охотней.

— Ну, так возьмите орден, а меня — увольте. Или вот Аркадию мой мундир придется совсем впору.

В этом было что-то соблазнительное — влезть в чужую шкуру, но было в этом и что-то постыдное, предосудительное. И Аркадий закачал головой.

— Экий вы чистоплюй, Аркаша… — ответил Николай, и обратился к Петру и Петру. — Играем семь бубен…

— Кто играет семь бубен, тот бывает нае…

Но осекся, взглянув на старших.

Во дворе заложили бричку. Ехали вчетвером: городничий, отец Афанасий, конечно же Аркадий, да с этюдником увязался Ладимировский.

— Ах, сказал он, — устраивая свой несложный, но неудобный багаж. — Какие типажи попадаются в Малиновке.

Все приазовские да причерноморские сорви-головы, хоть раз, но бывали в Малиновке. Оттого там действительно ходили колоритнейшие персонажи, словно сошедшие со страниц книг о пиратах или «Разбойников» Гете. Там, сказывали, даже женщины не ходили без оружия: у всякого имелся пистолет, кнут или хотя бы нож. Однако же, говорил полицмейстер, хлопот с Малиновкой вовсе не было никаких. Каждый мог постоять за себя сам. А если дело заходило слишком далеко — все решал Цыганеныш.

Все были сонными, Аркадий думал вздремнуть в пути, но на колдобинах трясло немилосердно, мел ветер, задувая пыль в глаза, в рот, в уши. Вдобавок взошло солнце и раскалило степь до состояния сковородки. До малиновки было верст с двадцать, и чтоб скоротать время, говорили о разных пустяках.

— Слышали? Снова вручают «Станислава», — сообщил городничий. — В статут внесли изменение — за военные заслуги вручается с наложением ордена на скрещенные мечи. Но нам, конечно, «Станислав» с мечами не светит.

— Но оно, если подумать, и не надо? — спросил Ладимировский, точно угадав мысль.

Ведь даже хорошо, что не взялись строить пусть и значительный, но храм. Сколько их в империи возводится каждый год?.. А вот убежище для увечных… Государю непременно донесут, о нем наверняка будут говорить в салонах. Сюда потечет ручеек пожертвований, возможно, во спасение собственной души, кто-то приедет помочь лично.

По дороге раз останавливались у ручья и в Малиновку прибыли около девяти, когда жизнь в селе уже кипела. С виду село совсем не походило на обитель зла — по хозяйству возились крестьяне в своих дворах. На центральной площади около церкви бойко шла торговля, а в корчме напротив кто-то уже пропивал выручку.

Вот, пожалуй, чем на первый взгляд и выделялась Малиновка — одним большим, красивым но отчего-то пустовавшим трактиром, и парой заведений попроще, подешевле, откуда уже, не смотря на ранний час, неслась ругань и музыка.

— Сердце мое полно печали от того, что на богоугодное дело приходится просить деньги в этом вертепе, — забормотал протоирей. — И деньги, поди ж ты, на крови замешаны.

— Так в благом деле они очистятся, — заметил городничий. — Кровь кровью смывается.

Невдалеке от площади, во глубине небольшого садика стоял каменный дом, уместный скорее в городе, нежели здесь. Из окна на втром этаже слышались звуки музыки — кто-то играл на новинке — фисгармонии.

Гостей встретил молодой человек, едва ли на много старше Аркадия. Походил он чем-то не то на гробовщика, не то на бурсака, не то на упыря — не смотря на жаркое лето, его кожи не коснулся загар, а одет он был в поношенный черный сюртук.

— Вы, верно, прибыли собирать пожертвования на строительство пансиона для воинов-инвалидов. Мы ждали вас еще вчера, — сообщил он после положенных приветствий.

Городничий несколько сконфузился: его визит был не то чтоб тайной — но пугала осведомленность.

— Хозяина нет в имении… — меж тем продолжал бурсак. — Он отбыл вчера к своим табунам.

Ну вот, зря ехали, — подумал Аркадий. Ники был прав: вооружен — значит предупрежден. Но все оказалось не столь просто.

— Следуйте за мной. Хозяин дал распоряжения касательно вас.

Прошли в дом, по лестнице — на второй этаж. Вокруг все сверкало золотом, как догадывался Аркадий — сусальным. Прошли в кабинет с тяжелой мебелью, с бордовыми бархатными шторами. Имелся стол, накрытый красной скатертью, во главе — огромное кожаное кресло, вдоль — кресла поскромней.