– Третий день.

Вот мозгожопы! Что же вы ещё денёк не подождали? Чтоб наверняка помер уже.

– Зачем же так запустил?

– Лечи!
– рявкнул Влад.

– Ты же видишь, я не могу, - пытаюсь выговорить фразу спокойно, но коленки мелко трясутся, и желудок находится на уровне пяток. На английском эти слова прозвучали бы уверенней, но на родном языке поневоле весь спектр эмоций вылезает наружу.

– Или ты хочешь, чтобы он пострадал?
– без угрозы в голосе говорит альфа, само его присутствие - угроза, и как по щелчку долговязый бета сдавливает горло Дитона.

Алан слепо пытается ухватиться за руку душащего, в попытке вдохнуть, но не получается.

– Я не хочу, чтобы вообще кто-нибудь пострадал, - пролепетала я, глядя в глаза друиду, искренне надеясь, что он простит меня за это.
– Только сейчас у меня может ничего и не получится, - пытаюсь воззвать к здравомыслию альфы, или надавить на крохи жалости - что сработает.

– Стоять, - коротко приказывает Владимир Дереку, рванувшемуся на помощь.

И, конечно же, тут я дала маху. Дерек своим выпадом оборвал моё истончившееся самообладание, разбил, как оконное стекло. Невозможно не услышать, как взорвалось моё сердце, когда внимание сибирского альфы остановилось на Хейле. Его, наверное, и в Париже услышали.

Владимир прищурился, и через секунду, правильно оценив ситуацию, перехватил подлетевшего к нему Хейла поперёк горла. Вторая пятерня впивается в спину моему дорогому волку, прямо в повязку, и я слышу, как Дерек делает прерывистый вдох, не давая вырваться ни звуку.

– Так лучше?
– ехидно любопытствует у меня Владимир, вонзая когти глубже.

Влад что-то делает с ним сзади, но не разжимает когтей у горла. Дерек обмякает в его руках, словно парализованный и медленно опускается на колени у его ног. Но смотрит таким свирепым взглядом, что будь я Владимиром - давно валялась бы под столом. Только Влад - не я, и честно говоря, не знаю, что вообще может его напугать.

– А если не справлюсь?..
– шепчу я, пытаясь заглотить обратно сердце, которое сейчас просто вылетит изо рта. Господи-боже...

– А ты попытайся, - искренне посоветовал Владимир.

Я медленно поднимаюсь, а сибирский альфа, теряя терпение, подал знак бете, и тот схватил меня за шкирку, подтащив к дивану в два шага.

– Лечи, - вновь приказывает он и крепче сжимает пальцы на горле Дерека, который продолжает героически молчать, но из-под когтей на грудь выползают длинные струйки крови.

Я беспрекословно кладу руку на голову Ивана.

Наверное, я отключилась, потому, что следующее, что помню - это серьезный взгляд Дерека, на лбу у меня лежит холодная влажная ткань - полотенце. Вглядываюсь в его лицо шею - ни царапинки - облегчённо выдыхаю. Дерек цел. Прощай, инфаркт, ты был так близко...

– Все знают, где ты живёшь, да?
– зло спрашивает Хейл.

– Только этот адрес. В Бейкон-Хиллс я арендую, - Господи, дура, ничего другого не нашла сказать?

Видимо, Дерек того же мнения, он хмурится, и у меня рефлекторно поднимается рука - разгладить грубую складку между бровей. Поднимается - и обмякает, вовремя одумавшись.

– Алан?
– спрашиваю я, окончательно просыпаясь.

– В порядке, внизу, с ними, - отрывисто отвечает Дерек, - Ты совсем ненормальная?

Кто бы спорил. Нормальная бы в этом мире не оказалась. Я ошибка природы. Или пьяного акушера. Или какого-то пьяного создателя.

– Извини?
– зачем-то извиняюсь я. Наверное, он не злился бы, если бы не была виновата.

– Я бы добавил, - легко соглашается Хейл, наклоняется ниже, и снимает с моей головы поднадоевшую тряпку.

Его тяжёлая тёплая рука ложится на мой лоб, его взгляд пытается прожечь во мне кратер величиной с планету, и я почти почувствовала вину. Почти. Если б меня сейчас не одолевало нагромождение термоядерного коктейля других... чувств. Просто, его кисловатый, терпкий запах с привкусом кофе пробирается в ноздри, и это настолько сильно, что я просто не могу... Как если бы вы много лет мечтали увидеть Везувий и тут вас забрасывает точно в жерло. Мне приходится прикрыть глаза, чтобы скрыть выступающие слёзы.

– Слишком близко, - всхлипываю я.

Он послушно отодвигается, но твёрдая ладонь всё ещё лежит на моём воспалённом лбу. Открывает рот, чтобы ещё что-то спросить, а я открываю рот, чтобы найти объяснение моему поступку, которое не будет выглядеть как ложь. Мне так много хочется сказать ему в эту минуту, потому, что я всё ещё под воздействием его близости. И в этот охуетительный момент, самый прекрасный мой момент, который может никогда и не повторится - зазвонил телефон.