позволила себе незаметно всплакнуть. Последние сцены со скальпами и эта

музыка, что прорастала из-под земли и возносилась к небу, а затем

обрушивалась обратно, то попадая в пучину океана, то разбиваясь о скалы, не

просто сильно тронули её сердце: она ведь поняла смысл последней сцены, и

это сестра придумала для неё. Чтобы убедить, подготовить, придать

решительности. Сотни, тысячи раз думала она об этой операции в последний

год. И изучили они с Даной все до мелочей. Завтра она зайдёт к коллегам в

пару медицинских учреждений уточнить несколько деталей, взять последние

научные статьи, исследования. Но нет, нет главного: нет живой воды, что была

у отца! Где, где её взять? Но она точно есть! И точно то, что отец ждет! Но

Дана-то какова! Валькирия! Диана! Артемида!

Мона налила себе полбокала кальвадоса и долила сверху штурмом. "Ну

что, мой дорогой Эрих-Мария - была-не-была!" - и выпила весь бокал

решительно, в несколько глотков.

"Но какова роль Глеба? Не совсем ясно. Да и сестры тоже... Хотя... Стоп!

Да, нужен проводник. Из одного мира в другой! Точно! Я ведь сама об этом

думала".

Глеб и Даниэла присоединились к столу. Сначала Глеб. Затем вошла

Даниэла, в руках свёрток из черного с золотым арабским орнаментом шелка.

Она окрикнула официантку и попросила принести коктейли, чай и десерт.

– Не забудь засахаренные фиалки. Нашему герою они должны понравится

– добавила хозяйка и выразительно посмотрела на Всеволожского.

– Друзья мои! Бал закончен, но праздник будет ещё! Нет, Мона - не

беспокойся и не смотри на меня так. Ты, золотце моё, устала, я понимаю. И

разговоров на сегодня давайте уже поменьше. Завтра, всё завтра. И потом! И

118

всегда! Поздравляю всех с сегодняшним успехом! Особенно вас, Глеб! Вы

весьма и весьма достойно прошли посвящение. И что особенно радует, что

ваши скальпы срезаны точно по окружности. Все до единого. У вас

тренирована рука. И хорошие нервы. Выпьем за это!

Они выпили. Мона, уже опьяневшая, но желающая "сохранить лицо"

сказала:

– Всё! Давайте переходить от "винных шалостей к невинным".

– Ещё пару тостов, дорогая! Сегодня такой фарт!
– Глеб наполнил бокалы.

– Как вы чувствуете себя, Глеб Сергеевич?
– спросила Даниэла.

– Отлично! Хоть и "зацепила" эта Игра не на шутку!

– Настоящая Большая Игра - впереди - тихо заметила Мона.

– Я хочу подарить вам подарок.
– Дана отдала Глебу сверток. Глеб

развернул тряпицу и достал тот самый индейский нож. Очень обрадовался.

– Вот эта вещь! Огромное спасибо!

– Этот нож на триста пятьдесят лет старше вас. Он принадлежал одному

мексиканскому индейскому вождю. Особенный, культовый нож. Это живая

сталь. На острие лезвия - Судьба! А по лезвию сверкают грёзы. Острая и тупая

сторона - плюс и минус, страсть и нежить, стресс и плесень.

– Глебу Сергеевичу показано избегать кардионагрузок. Доктор Йозеф....
–

вмешалась несмело Мона, но сестра перебила её.

– Я удивляюсь тебе, сестрица! Двести пятьдесят лет твержу тебе, что

опасны лишь стрессы от несовпадения ожидания и реальности. То есть

разочарования. Да что я тебе объясняю: опытнейшему врачу, да ещё и

психоаналитику. Стресс часто - благо.

– Это ты в третьей части, новой для меня, манипулировала с

миндалевидным телом?
– примирительно спросила Мона.

– Да! И завтра ты ведь собираешься кое- что уточнить по этому поводу?

– Рано говорить ...

119

– Нет, Мона, не рано! Через пару месяцев, может чуть раньше, как только

сделаем визы, мы поедем в Россию, в Москву.

Мона вновь хотела что-то возразить, но Даниэла подняла ладонь к верху,

давая понять:

– Потом, давай завтра поговорим. Ты вернёшься из

патологоанатомического музея и музея истории медицины, что-то узнаешь

новенького в исследованиях миндалевидного тела. Тебе ведь обещали

подготовитель новейшие обширные справки их мировых ведущих клиник и

институтов.

– О чём спор, позвольте полюбопытствовать "попутчику"?
– спросил