— Пусть этот урод оближет твою прелесть, — посоветовал я Энн. Она повернулась и зло посмотрела, рассчитывая испепелить и уничтожить меня. Энн все еще обижалась и не скрывала это. Она поднялась с клиента, а Полетт заняла ее место.

Открыв глаза в очередной раз, я увидел, что Энн устроилась над моим лицом с широко раздвинутыми ногами, а маленькая прелесть опускается мне в рот. «Пусть будет так, — подумал я, — чем мой рот хуже?» Я приподнялся, чтобы проткнуть ее прелесть языком. Я столкнулся носом с растительностью на холме Венеры, ухватился за щеки ее маленького крепкого зада и стал вертеть им. Я слышал, как рядом с нами одновременно с Энн тяжело дышит Полетт. Я догадался, что у Виктора тоже началась разминка.

Перед глазами скептика открылась бы следующая картина: вампиры из двух свежих могил тянутся вверх, чтобы вернуться в чрева своих распутных матерей.

Наконец Энн кончила, я довел ее своим языком муравьеда до такого неистовства, что мне показалось, будто она утопит меня в потоке мочи. Но она этого не сделала. Она рухнула на меня и, полежав некоторое время на покрывавшей меня земле, начала скрести ее, как собака у могилы хозяина. Когда Энн нащупала мой член, тот уже затвердел; она набросилась на него и вцепилась в кончик. Мой член заглотили, поэтому я лежал и мирно закрыл глаза, землю с моей могилы слизывал тощий вампир.

Я не мешал ей трудиться глоткой, соблазняя мою сперму расстаться с членом, но вместо приносящего расслабление кунилингуса получилась новая разновидность пытки. Через несколько минут я приподнялся и дал ей в ухо.

Энн ослабила хватку и обхаживала член одним языком, подбрасывая мой стержень на его толстой поверхности, но я никак не мог этим вдоволь насладиться.

Клиент задыхался. Я взглянул туда и увидел, что Полетт запихивает землю клиенту в ноздри и рукой зажимает ему рот. Он брыкался, подтягивал колени, напрягал живот и вдруг затих. Полетт прекратила запихивать ему землю в нос и переключилась на его уши.

Энн высасывала мою сперму, она подошла к выходу, полилась через край и исчезала у нее во рту. Она закашлялась, выплюнула часть семени на меня и встала. Энн стащила Полетт с клиента, но это не помогло.

Однако все разрешилось довольно счастливым образом. Я видел, что они обе обеспокоены, но не теряют хладнокровия. У нас будет чем поиграть, и к тому же надвигается лето. Клиент начнет вонять, и тогда кошки начнут его грызть. Его можно было использовать для чего угодно. Клиент стал бы прекрасным источником для забав.

Гадюки с большой дороги вошли в нашу жизнь и даже в комнату с посаженным человеком благодаря Полетт, которая проводила много времени в дальнем Уэст-Виллидж, где улицы широки, как большая дорога, а питейные заведения и другие здания напоминают съемочную площадку для ковбойского фильма в прибрежной части города.

Однако я опережаю события. Мертвой Головы и его развратных компаньонов еще не было здесь на следующий день, когда я, спотыкаясь, вошел в ванную и пытался соскрести с себя часть грязи с прошлой ночи. Ту ночь я провел на линолеуме вместе с фаршированным клиентом, и у меня болела спина.

Моя борода росла. Я больше не узнавал себя в зеркале — у меня отовсюду торчали непослушные волосы. Я напоминал сад. Теперь я поливал себя водой и наслаждался горячими иголками, которые впивались в мою кожу и, проникая внутрь, оживляли ее. Когда я вышел из ванной, кожу покалывало и просыпалась активность.

Энн приготовила мне кофе с гренками, и, обслуживая меня, ей приходилось переступать через тело клиента, она даже пошутила на сей счет:

— Надо повесить табличку, чтобы люди не наступили на него.

Я смеялся вместе с ней, главным образом потому, что она так редко смеялась. Мне снова хотелось услышать ее смех. Я подумал, что до встречи с ней мог бы испытать к мертвому чувство жалости, однако сейчас все дело шло к тому, что тот переходил в состояние очередного запаха. Клиент заменил растения, которые раньше находились на подоконнике, являя собой основную растительность нашего порочного сада.

— Ты сегодня в радостном настроении. Что случилось? — спросил я.

На этот раз у нее возникло желание разговаривать.

— Не знаю — видишь, мне кажется, все дело в прошлой ночи. Я думала, что вот-вот расплачусь, но проделка с землей развеселила меня.

— Это можно повторить, если тебе захочется, — пообещал я, рассматривая ногти на ногах, которые выросли до гротескной длины. Я стал китайским мандарином, который больше не верит в искусство или мудрость.

— Знаешь, очень жаль, что ты не настоящий бык.

— Что ты имеешь в виду?

— Я говорю о силе, ухажер. Ты какой-то слабенький. Иногда я удивляюсь, как могла связаться с таким женоподобным парнем.