– Тихо! – приказал Д'Отремон, а затем, будто вспоминая, забормотал: – Бертолоци, Бертолоци…

– Он сказал, чтобы вы немедленно приехали, потому что, к несчастью, не может ждать слишком долго. Если мы выйдем прямо сейчас, то на рассвете будем там.

– Бертолоци умирает… – шептал Д'Отремон.

– Лекарь заверил, что тот не доживет до утра. И оставил лекарство, но тот не захотел его принимать и отправил меня с письмом. Попросил вас немедленно приехать.

– Ты, наверное, ошибся. Я не знаю никакого Бертолоци, – хмуро воскликнул Д'Отремон.

– Но сеньор! – жалобно воскликнул мальчик. – Это невозможно, сеньор! Если вы дон Франсиско Д'Отремон…

– Я не знаю никакого Бертолоци! – повторил он. Затем повернулся к своему другу и пригласил: – Пойдемте, Ноэль?

Не глядя на мальчика, он вышел вслед за нотариусом. Кучер спрыгнул с козел, чтобы открыть дверь кареты. Франсиско Д'Отремон взглянул на мокрое письмо и бросил в карман; в экипаже он громко приказал:

– Во дворец губернатора! Быстрее!

Мальчик приблизился и умоляюще крикнул:

– Сеньор, сеньор, сеньор…!

Все бесполезно. Экипаж уехал; мальчик секунду помедлил, а затем зашагал под проливным дождем.

Педро Ноэль, нотариус семьи Д'Отремон, опираясь крупными руками о серебряную рукоятку трости, изредка поглядывал на сидящего человека. Несмотря на грубый ответ мальчику и ледяное выражение лица, Франсиско Д'Отремон казался очень возбужденным и обеспокоенным. Его губы сжались, а щеки побледнели, беспокойные руки то и дело меняли положение и часто нащупывали влажный конверт в кармане. Наконец, нотариус решил спросить:

– Вы не прочтете письмо? Возможно, речь идет о чем-то действительно важном. Когда ребенка в такую ночь заставляют поехать в город с Мыса Дьявола. Скорее всего потому, что этому Бертолоци, которого вы не знаете, необходимо сказать вам нечто очень важное… – он понизил голос и намекнул: – Бертолоци… Мне это имя кажется знакомым…

– Что?

– До сей поры я не мог вспомнить, но теперь припоминаю. Андрес Бертолоци приехал на Мартинику пятнадцать лет назад. Он происходит из одной знатной неаполитанской семьи. Привез деньги на покупку имения и приобрел обширное на юго-востоке острова, с огромными плантациями кофе, табака и какао. Вскоре стал состоятельным человеком, был веселым, щедрым, искренним и приветливым, как большинство итальянцев. Он привез с собой жену, прекраснейшую девушку, в которую был безумно влюблен…

– Хватит! – оборвал гневно Д'Отремон.

– Простите, не учел, что надоедаю вам. Меня удивляет, что вы не помните Бертолоци. Вы были в Сен-Пьере, когда его постигло несчастье.

– Вы называете это несчастьем?

– Первым несчастьем стало бегство его жены.

– На что вы намекаете?

– Не намекаю, друг Д'Отремон, а напоминаю. Бертолоци публично поклялся убить человека, с которым она уехала, но его имя так и осталось тайной. Она исчезла навсегда, а Бертолоци предался всем порокам: пьянству, играм, хождению к наихудшим распутницам порта. В конце концов, он потерял имение и, полностью разорившись, исчез. Но мне приходят на память слова одного знакомого…

Экипаж остановился у дверей дома губернатора, но Франсиско Д'Отремон не шевелился. Напряженный, раздраженный, повернувшись к нотариусу, он ждал последних слов, которые Педро Ноэль произнес как бы неохотно и с тонким намеком:

– Похоже, последний клочок земли, который он сохранил, – это голая скала, называемая Мысом Дьявола. На ней он своими руками соорудил лачугу, оттуда и послал за вами. Вам так не кажется?

– У вас самая отвратительно-великолепная память, которую я знал когда-либо.

– Ради Бога, друг Д'Отремон, это моя профессия! Столько историй приходится выслушивать, когда распоряжаешься бумагами семьи, которые так часто отражают драмы спальни. Кроме того, Бертолоци человек интересный. Его дела давали много поводов для сплетен и его несчастье…

– Меня не интересует его несчастье. Я не был ему другом!

– Иногда достаточно быть врагом, чтобы пробудить интерес.

– Что вы хотите сказать, Ноэль?

– Вы позволите говорить откровенно?

– Может быть, я попрошу вас не делать этого?

– Ну хорошо. Я думаю, вам следует прочесть письмо и поехать к вашему недругу Бертолоци на Мыс Дьявола.

Франсиско Д'Отремон, услышав слова нотариуса, заерзал на сиденье и яростно смял в кармане письмо мальчика. Затем улыбнулся и, натянув маску насмешки с еле скрываемым беспокойством, спросил:

– Разве не вы столь сильно желали пораньше приехать на праздник губернатора?

– Еще полчаса назад это было самым важным для вас.

– А теперь, что? Вам кажется, важнее праздника губернатора принять последний вздох этого развратника, пьяницы, этого несчастного, погрязшего во всех пороках только потому, что ему изменила женщина?