Выскочив в коридор, он рухнул на колени и принялся снова отбивать лбом морзянку, чего-то истерически приговаривая. Когда у меня прошёл столбняк, вызванный такой странной реакцией на корабельный клозет, я присела на корточки, тронула его за плечо и спросила, по возможности, спокойно:

– Маугли, скажи мне, пожалуйста, почему ты не заходишь туда? Ты же писать хотел? Или чего там… Что стряслось?

Бормотание стало на тон выше и ещё быстрее.

– Ма-уг-ли! Ты же сам туда просился! Ну, вставай, вот так. Теперь иди… Ну, хорошо, вместе зайдём… Да где мы тут, к диосам, поместимся-то?! Это же тебе не линкор пассажирского флота! Так, ну, давай, садись… нет-нет-нет, садись, говорю!

Лягушонок покорно сел, наконец, на стульчак, но вид у него был совершенно несчастный: ни дать, ни взять, ожидал, что его пытать собираются! Помучившись ещё некоторое время, я поняла, что он ни за что на свете не станет использовать унитаз по его прямому назначению!

Подавив желание просто запереть упрямца там на пару часов и подождать, пока всё случится само собой, я встряхнулась и стала думать, что делать. У меня на катере был ещё один санузел, примыкающий к каюте. Но там почти такая же обстановка, так что вряд ли заморыша вдохновит замена белого стенового покрытия на золотисто-бежевое. И как теперь выкручиваться – я не представляла.

Пытаясь судорожно сообразить, как уговорить кикиморыша сделать свои дела туда, куда это делают все цивилизованные люди, я искала альтернативу унитазу, пока не дошла до полного маразма. И тут вспомнила, что у меня имеется специальное оборудование, предназначенное для естественных отправлений, если вдруг отключится искусственная гравитация. В невесомости все процессы протекают по-другому, и на этот случай есть специальный «приёмник». Пожалуй, это последний мой шанс, если уж не смогу уговорить лягушонка им воспользоваться – то всё, больше у меня идей нет…

Оставив заморыша биться там, где его накрыло, я рванула к лючку, за которым пряталось это приспособление, в просторечии именуемое «питоном», ещё с Вограны знают, каких времён. Оно довольно простое, но им, всё же, нужно уметь пользоваться.

Я достала шланг, выбрала подходящую насадку и позвала лягушонка. Он, натурально, подполз ко мне на четвереньках! Всевидящий, ну если он останется и дальше в такой позе, то меня даже это оборудование не спасёт!

– Маугли, вставай… вставай, да, да… Потихоньку, всё нормально… Сейчас я помогу тебе…

Приладить насадку оказалось не так-то просто, а главное – предполагалось, что это будет делать сам… эээ, участник процесса! Так что, зрелище, наверное, было умопомрачительное! Нацепив, наконец, всё, что требовалось, туда, куда было нужно, и закрепив, я с облегчением вздохнула. Как оказалось, рано.

Озадаченный лягушонок просто стоял и растерянно смотрел то на меня, то на приспособление, явно недоумевая, как теперь быть. Ну, – подумала я, – не обессудь… Сам напросился. И включила функцию автоматического отсоса. Подействовало, да ещё как! Но, смотреть без смеха на ошарашенное лицо кикиморыша было просто невозможно! Подождав, пока, по моим расчётам, все необходимые дела будут сделаны, я включила режим обмыва и обсушки. И всё это время лягушонок таращился вниз с самым обалделым видом. Впрочем, испытанное облегчение явно перевесило всё остальное, и в конце ему, как будто, даже начало нравиться! Я мысленно тоже облегчённо вздохнула, – ну, будем пользоваться «питоном»… Пока я не получу возможность исследовать, что же там у него в мозгах творится.

Похвалив кикиморыша за проделанные усилия, я освободила его от насадки и тут обнаружила, что процедура имела побочный эффект. То ли режим омывателя был выставлен слишком сильный, то ли это у заморыша от нервов случилось, но у нас в полный рост стояла проблема. Причём, стояла, в прямом смысле этого слова.

Я нервно сглотнула и быстренько напомнила себе, что для Вайятху это – обычное дело, судя по всему. Раз уж по нескольку раз на дню происходит. (Кстати, комбез его срочно в чистку кинуть надо! Может, ему вообще нельзя голым ходить?) Так что… Так что надо срочно решить эту небольшую… нет, вру, – очень большую! – проблему. Ну, поскольку ничего нового я придумать не успела, придётся идти проторенной дорожкой…

Сделав вид, что ничего особенного не произошло, я убрала шланг на место, одноразовую насадку спустила в утилизатор, вымыла руки и с радостной улыбкой повернулась к зелёному… ах, нет, извините, – уже сиреневому паршивцу, который скроил невинно-несчастную просительную мордочку. Ага, видели уже. Прямо без слов всё понятно.

И опять – стоило мне только коснуться его, как он просто расцвёл быстрыми всплесками кораллового, синего, бордового и оранжевого, вспыхивающими в такт его участившемуся дыханию. Потом вспышки стали удлиняться, сливаясь в волны, которые смешивались, сливались, разбегались и переходили одна в другую. Цветовая феерия захватила моё внимание полностью, и через пару минут я забыла обо всём, поглощённая фантастическим зрелищем, порождённым моими же усилиями. Желание сделать всё побыстрее тоже потерялось где-то в процессе, так что финальную точку я поставила очень не скоро…

Дождавшись, пока обессиленный лягушонок постепенно успокоится, и его кожа станет гладко-серой, я, напоследок, погладила его по плечу, и вдруг он прижался щекой к моей руке, а потом и вовсе потёрся об неё. Как будто сказал «спасибо».

Странно, но от этой незамысловатой, даже детской ласки у меня внутри что-то дрогнуло. Где-то там, где ничему дрожать, вообще-то, не полагалось. Я нахмурилась и руку убрала. Кажется, мне становилось понятным, от чего же у Линн крышу снесло. Теперь оставалось выяснить, от чего её снесло у заморыша…