Вспомнив про Линн, я вскочила на ноги. Всевидщий! Вот это мы отлучились… ненадолго! Не став ждать, пока кикиморыш придёт в себя, я побежала в рубку. И, понятное, дело, экран уже был тёмным. Отключилась… Ну, ожидаемо.

– Деона, что там с языком? – спросила я, возвращаясь к куче проблем, которые ещё не были решены.

– Около пятидесяти самых частоупотребимых фраз, и около двухсот слов. Конечно, это будут не речи Цицерона, но самые простые вещи назвать и сказать уже можно.

– Слава Всевидящему! Ну-ка, скажи мне, как будет: «Тебе понравилось?»

– Дословно, с правильными падежами, спряжением и родом перевести не смогу.

– А как сможешь?

– Ну, примерно так: «Ты это любить?»

– Ага, прямо до-Пространственные времена… Романтика и дикость. Ну, главное, чтоб он понимал… Так, как это будет?

– Че буно ларе.

– Че буно ларе?

– Рабуно ларе, сагите? – прозвучал у меня за спиной хриплый мальчишеский голос.

Я обернулась. В дверях стоял лягушонок, уже нормального цвета, зелёного (тьфу ты! Тоже нашла норму…) и застенчиво смотрел на меня.

– Что любить, госпожа? – перевела Деона.

Я широко улыбнулась. Ну, наконец-то! Мы возвращаемся к цивилизации! Никаких тебе наскальных рисунков и прочей экзотики! Мысленно я спросила у кибер-консультанта:

– Как сказать: «Нравится ли тебе рисовать?»

– Че буно раррели? – так же ответила Део, и я озвучила эту фразу.

Заморыш прекрасно понял даже ломаный вариант языка и ответил:

– Да, госпожа. Вайятху любить рисовать.

Я возликовала. Далее в течение получаса мы пытались поговорить. Выглядело это довольно… странно. Например, я спрашивала:

– Какой дом ты жить прежде? (Имея в виду, где он жил до дома мужа Линны).

– Не знать. Комната. Синяя. Там быть кровать, стол, пол мягко. Любить!

– Ты гулять улица?

– Что улица гулять? Вайятху не понимать.

– Улица. Деревья. Много вода. Птицы.

– Не знать. Не быть. Быть комната. Синяя.

– Пред синяя комната какой дом жить?

– Комната тоже. Зелёная. Блестеть. Красиво.

– Какой туалет Вайятху ходить ? (Весьма животрепещущая тема для меня, в свете последних событий).

– Маленькая комната. Стены жёлтые. Красиво!

– Вайятху сам ходить?

– Да. Любить.

Тут я впала в недоумение. А почему здесь-то такие проблемы?! Попыталась выяснить:

– Вайятху не хотеть ходить белый туалет тут?

– Нельзя, нельзя! Вайятху помнить! Всё-всё! Не быть непослушный! Вайятху всё делать что приказывать!

И заморыш попытался опять упасть лбом в пол. Экая незадача! Чего он там сделал в туалете, что так теперь перепугался? Так, попробуем зайти с другой стороны.

– Вайятху любить писать трубу?

– Да, да! Госпожа говорить, Вайятху слушаться! Трубу, пойти трубу!

Эх, жаль! Я уже размечталась… Ну, ладно, мы ещё вернёмся к этому вопросу.

Дальнейшие переговоры были столь же интересными и познавательными, сколь трудными и иногда просто ставящими в тупик! Когда, например, лягушонок совершенно серьёзно заявил, что НЕ любит заниматься сексом. И попросил не наказывать его за это, обещая исправиться! Я на это смогла только похлопать глазами и сказать, что не сержусь, и наказывать его не буду.

Всевидящий! Если этот, перманентно возбуждённый, кикиморыш НЕ любит заниматься сексом, то я – вообще ледяная луна!!! Или что, хозяева секс-марафоны на выносливость, что ли, для Вайятху устраивали?.. Ну и планетка! Ужас…

Через полчаса я выдохлась и предложила ему пойти на камбуз. Он охотно согласился и попросил пить. Точно, ещё Линна говорила об этом… а я забыла совсем. Когда мы вышли из рубки, обнаружилось, что ходить он предпочитает по-прежнему, держась за меня, и закрыв глаза. Я решила спросить, почему. Ответ был тоже умодробительный:

– Вайятху помнить нельзя смотреть. Много видеть плохо.

Стало быть, запрет… Интересно, зачем. Чтобы не запомнил дорогу на улицу? А какой смысл, если он даже не знает, что такое улица? Или чтобы не мог ориентироваться нигде, даже в доме? Бред, однако.

На камбузе я развлеклась тем, что дала ему попробовать несколько разных соков, и с удовольствием наблюдала за тем, как меняется выражение его мордочки, а заодно и цвет! В процессе дегустации он последовательно прошёл стадии от зелёного до нежно-розового, вызвав у меня непроизвольное хихиканье. Розовый кикиморыш смотрелся ещё более убийственно, чем зелёный!