Шрифт:
– Хватить спорить. Я хочу, чтобы вы уехали.
– Вы не можете! Что? Почему вы молчите? Ждёте моего согласия, думаете, достаточно на меня грозно взглянуть и я вас послушаюсь? Нет! Ну не молчите же!
Но он молчал и взгляд его говорил, что он смирился с необходимостью поступать наперекор моим просьбам.
Выхода не оставалось.
– Вы просто не всё знаете, Грейм. Вы, вероятно, как и остальные, решили, что я сознательно решилась покончить со своей жизнью? Так вы думаете?
– Я допускаю, что здешняя тревожная атмосфера могла склонить девушку со светлым и лёгким нравом увидеть свою жизнь в чрезмерно мрачных тонах и предаться отчаянию, завладевшему её мыслями слишком глубоко и сильно.
– Мой нрав не настолько легкомысленный, ваша милость, чтобы любая местность, тревожная или нет, могла повлиять на него подобным образом!
– Что вы хотите сказать? Что дела обстоят иначе?
– Совершенно иначе! Слушайте же! Это. я не хотела признаваться, но скажу. Я никоим образом не пыталась убить себя, не хотела спрыгнуть с башни. Просто. вы вынуждаете признаться меня в том, чего я стыжусь, так и знайте! Я страдаю лунатизмом и иногда хожу во сне. Вот и всё. Видите, тайных причин нет. Я не собираюсь умирать!
После минут молчания он выдохнул и переспросил.
– У вас лунатизм?
– Да, я выразилась совершенно чётко!
– Почему вы не предупредили меня, что страдаете лунатизмом?
– через время поинтересовался граф более дружелюбно.
– Не думала, что должна. Этого очень давно не случалось, я решила, что нет необходимости оповещать о своих неприятностях всех подряд.
– Ильза. Мисс Ильза, я не все подряд, я спрашиваю не из праздного любопытства, а с намерением помочь.
Он действительно не сердился. На секунду я подумала, что он не смягчится и заставит меня уехать, с мольбой искала ответ в его печальных глазах, но его милость слишком быстро перевёл взгляд в другую часть комнаты.
– Я знаю, как поступать впредь, не волнуйтесь. Дверь будет заперта снаружи или Анна будет ночевать в моей комнате, пока будет необходимо. Но это лишнее - после одного ночного хождения я не встаю несколько месяцев.
– Заверила я, мучаясь совестью. А это только начало, совесть во всей красе развернётся перед моим взором чуть позже, в одиночестве, когда не на что будет отвлечься. Но что мне оставалось? Он был настроен так решительно, после завтрака я уже направлялась бы в город, несмотря на мольбы, и пришлось выдумать единственное объяснение, которое граф принял. Вон как повеселел, на губах то и дело появляется лёгкая, почти счастливая улыбка.
– Значит, мисс Ильза, вы ничего не помните?
Он обернулся и улыбнулся уже тепло и радостно. В его словах мне почудился намёк на некие схожие между нами обстоятельства.
– Нет. Как и предыдущих своих прогулок. Я никогда не помнила, как ходила. В научных трудах пишут, не помнит никто из тех, кто страдает... Ну, вы понимаете.
– Это я вас сдёрнул со стены.
– Вы?
– Да. Возможно, я действовал слишком резко и дёрнул вас сильнее, чем было нужно. Вы не ушиблись?
– Нет, всё в порядке. А хоть бы и ушиблась, вы спасли мне жизнь. Однако, возможно, я бы не прыгнула?
– Возможно. Но поверьте, у меня не было ни малейшего желания проверять, что будет дальше, оставаясь в стороне и надеясь на благополучный исход событий.
О, он даже умеет язвить! Не думала, что Грейм способен развеселиться настолько, находясь в полной памяти. Кажется, раньше он был счастлив только когда забывал о подробностях своей жизни.
– Я могу остаться в замке?
– Да. Можете идти, мисс Ильза, не буду вас больше задерживать.
Но уйти так просто мне не позволял его ласковый взгляд и улыбка. Он выглядел таким счастливым, что хотелось побыть рядом ещё немного. Не слишком долго, конечно, иначе как объяснить свою внезапную глухоту в ответ на его разрешение уйти?
Вот, придумала!
– Обещайте не возвращаться больше к разговору о моём отъезде.
Он чуть прищурился, зубы сверкали, а глаза сияли, как будто действительно всё наладилось.
– Никогда?
– Никогда и ни за что!
Здравый смысл говорил мне не требовать подобного, а ему не отвечать на подобное согласием, но он кивнул и глухо ответил:
– Обещаю, мисс Ильза. Никогда и ни за что.
Глава 14. Сокровища чердака
К завтраку, похоже, все уже знали о моей так называемой болезни. По крайней мере, никто не поглядывал со скрытой жалостью к судьбе несчастной и отчаявшейся сиротки, которая готовилась прервать свой жизненный путь столь рано и таким жутким способом, а смотрели с неким дружелюбием, подразумевающим фразу: ах, как жаль, что вы больны таким непредсказуемым недугом!
Сразу после завтрака его милость объявил, что уезжает и вернётся только вечером.
– Ты к Олизет?
– Тут же воскликнул мистер Лишьез.