Такая открытая насмешка была мне крайне неприятна и я обрадовалась, когда портреты закончились и Донер заявил, что вынужден завершить прогулку, так как теперь ему следует заняться делами. Но если мы желаем, он даст нам ключ от чердака, от центральной его части, где хранятся старые, ненужные вещи, в том числе мебель и игрушки из детской и юношеской комнат его милости, и мы можем подняться туда и гулять там сколько нам захочется.

– О, пожалуйста, мисс Ильза, пожалуйста, пойдёмте с нами на чердак!

Сёстры тут же забыли, как недавно надо мною насмехались и принялись не менее жарко умолять меня подняться с ними на чердак, куда они боятся идти вдвоём. А Донер освободится не раньше вечера. Столько они не вытерпят, ни за что!

– Мне нужно написать письмо, которое больше нельзя откладывать. Так что прошу меня извинить.

Я посмотрела как Донер спрятал ключи в карман и ушла. Письмо мне писать было не нужно, некому, но на чердак с сёстрами подниматься совершенно не хотелось. Может, они и не со зла надо мною подшучивали, но всё равно было неприятно.

Однако не прошло и получаса, как в дверь застучали.

– Мисс Ильза! Разрешите мне войти, пожалуйста! Мисс Ильза! Это Лара, я знаю, что вы в комнате, потому что вас больше нигде нет. Пустите же меня, я не уйду!

– Конечно, входите.

Я не собиралась от них прятаться, но была удивлена таким быстрым и крайне настойчивым вторжением.

Мисс Лара зашла и первый делом её взгляд упёрся в корзину, где лежал Тифей. Одна его лапа не помещалась на животе, поэтому торчала почти вертикально вверх, а хвост висел привычным образом - словно верёвка.

О, какой

О, какой огромный. какой толстый. То есть, извините, мисс Ильза, я не хотела его обидеть.

Она бойко осмотрелась и заявила:

– Я пришла извиниться. Мы с сестрой постоянно друг над другом подшучиваем, но я не думала, что подобные шутки, направленные на других, могут кого-то ранить. Абигайл говорит, такие шутки могут ранить, только если вы относитесь к ним серьёзно. А мы раньше не видели, чтобы кто-то к нам относился серьёзно. Но мы не со зла! Абигайл говорит, вы никогда не допустите появления у себя романтических чувств по отношению к его милости, потому как прекрасно понимаете, что у вас нет шансов на брак с графом, достаточно сравнить ваше положение. Простите. Она говорит, вы достаточно умны, чтобы знать - граф рано или поздно женится на богатой наследнице, потому что иначе потеряет замок. И зная это, вы отнесётесь к любому упоминанию о графе с иронией, способной поддержать ваш дух. Всегда лучше смеяться, чем плакать! Нет, вы не подумайте, что мы собираемся увлечь милорда и приехали с планами выйти замуж. Нет, совсем нет! Тем более мы недостаточно богаты. Мы, как и вы, понимаем, что это невозможно. Видите, я призналась. Так не будем же сориться из-за молодого человека, пусть даже красивого и загадочного, который не может достаться ни одной из нас. И если мы пообещаем больше не шутить по этому поводу, и вообще не упоминать в беседе эту тему, вы нас простите?

– Мне было немного неловко от ваших шуток, но не потому, что я рассердилась. Вы правы, все мы понимаем, как обстоят дела с мечтами, которые не могут осуществиться. Давайте забудем. Вы постараетесь не шутить со мною, как делаете это друг с другом, всё же вы ближе друг друга знаете. А я постараюсь не принимать серьёзно ваших слов.

– О, это прекрасно! Я знала, что вы не станете на нас сердиться. Вы очень добры, мисс Ильза! Абигайл, иди сюда, мисс Ильза согласилась нас простить!

В двери тут же показалась старшая мисс Олди, виновато улыбаясь. Похоже, она отправила мириться младшую сестру специально, потому что у той получалось извиняться лучше. Сама она только любезно сказала, что поддерживает каждое слово сестры и присоединяется к извинениям, и на этом примирение завершилось.

– Значит, теперь мы можем подняться на чердак?
– Воскликнула Лара, хлопнув в ладоши.

– Если мисс Ильза составит нам компанию.

Две лисицы. Надеюсь, их милые улыбки настоящие и мириться они пришли всё же по велению совести, а не потому, что иначе на чердак не попасть.

– Предлагаю вначале выпить по чашке чая.

Сёстры согласились и мы весело провели целый час, болтая о всякой милой сердцу девушек ерунде. Слуги притащили в гостиную Тифея, так что сёстры налюбовались им и навосхищались его «необычайной толщиной» и «поражающей сонливостью», потому что тот едва глаза разодрал поглядеть, откуда столько крика и отчего его таскают туда-сюда незнакомые руки, а после снова заснул. Собака сестёр, похожая на небольшой клок белой шерсти, из которой торчали тоненькие лапки и острый нос, пряталась под диваном, иногда истошно лая в сторону корзины, однако про неё забыли даже хозяйки.

– Очаровательно бесполезный кот!
– Сделала вывод мисс Олди, возвращая Тифея в его логово.
– Толстый и тёплый. Будь у меня такая подушка, я была бы рада.

– Не думаю, что Тифей позволит кому-нибудь на себе спать.

– Я и говорю - совершенно бесполезный!

Корзину унесли, а мы, подкрепившись чаем с пирожными, были готовы осматривать чердак. Донер велел принести нам три лампы и отдал мне ключи - всю связку. Чердачные висели на отдельном кольце, как и подвальные. Только вот остальные, а их было никак не меньше двух десятков, висевшие на самом большом центральном кольце ничем друг от друга не отличались, ума не приложу, какой из них от кабинета графа из библиотеки.

Но зато у меня есть ключи! Придётся сослаться на забывчивость и после чердака оставить связку себе. А ночью проверить кабинет, потому что не знаю, когда в следующий раз ключи окажутся у меня в руках, а копии сделать возможности нет.

Подняться на чердак можно было по боковой лестнице из гостевого крыла. Коридор третьего этажа отличался от второго, где нас поселили, лишь цветом. Если на втором на коричневых стенах цвели золотистые цветы, тут на голубых вились серебряные узоры. Лестница оказалась узкой и неудобной, да ещё и не освещалась, видимо, ею редко пользовались. И вот она, дверь - с вытертой зелёной краской, тусклой латунной ручкой, прямо на последней ступеньке, почти без площадки. Об удобстве слуг строители не слишком-то заботились.