– Вы давно меня знаете, Борис. В отличие от многих моих коллег-врачей, я признаю ограниченность медицины. И не отрицаю существование иных причин для ухудшения самочувствия нашей гостьи. Изменение энергетических полей, нарушения в биоинформационных структурах... Вселенная полна самых удивительных загадок. Скажу определенно, я не вижу у Марины заболеваний, описанных в учебниках. А вы, уважаемая Эвелина?

Ведущий мысленно выругался из-за явного отступления от сценария. Время поджимало, но Эвелина ответила спокойной улыбкой и нейтральным:

– Сейчас Марина не моя пациентка, я не могу комментировать ее состояние.

– Конечно, конечно, - моментально вклинился ведущий, - итак, официальная медицина сказала свое слово. Пора передать эстафету целителям другого профиля. Встречайте победительницу девятого сезона 'Битвы магов', потомственную ведунью Любомиру Холодную!

В зал, позвякивая многочисленными браслетами, покачивая тяжелыми серьгами и оберегами, вальяжно вплыла женщина в алом балахоне. Окинув студию многомудрым взглядом зачерненных линзами глаз, она важно опустилась на диван в метре от Марины.

– Госпожа Любомира, спасибо, что нашли время в своем плотном съемочном графике.

– Ну что ты, Боренька, для доброго дела я всегда время найду. Боже заповедовал нам помогать страждущим, ибо все мы дети его. А тут без меня ну никак не обойтись было.

– Госпожа Любомира, вы ведь знаете, что случилось с нашей гостьей?

– Открыто мне сие. Как только прозрела я девицу эту, сразу поняла, недоброе с ней. Ой, недоброе.

Победительница 'Битвы магов' сокрушенно покачала головой. Массивная серьга шлепнула по пухлой щеке, Любомира поморщилась.

– Это проклятие?
– голос Марины трагически опал.

Она с надеждой вглядывалась в густо набеленное лицо знаменитой ведуньи. Студия застыла в ожидании. Госпожа Любомира вскинула масштабную грудь, воздела осуждающий перст и ловко ткнула им в сторону страдалицы.

– Это расплата! За грехи твои.

Зал загудел.

– А ты что думала? Черный приворот это тебе, игрушки?
– подбоченилась Любомира.

– Вы сказали приворот?
– с энтузиазмом подхватил ведущих, радуясь возвращению дискуссии на рельсы сценария.
– Вы уверены?

– Я... Я не понимаю, - проблеяла Марина.
– Я ничего такого не делала...

– Лжица! Приворожила ты мужика своего. Думала обманом все получить. На готовенькое сесть. Нет уж, Боже все видит! И болезнь твоя - это наказание. За черную магию. Сказано ведь: воздастся каждому по делам. Вот и кайся теперь. Боренька, можно я к людям обращусь? Душа у меня болит, горит прямо!

Ведущий быстро сверился с часами и охотно согласился:

– Только недолго, у нас еще несколько участников, чьи истории совершенно необходимо рассказать.

– Быстро я, не боись, - потомственная ведунья тяжело поднялась с дивана.
– Женщины! Сестры мои, не берите на себя греха, не творите черную магию, не обращайтесь к непроверенным людям. Вы же видите, - она ткнула пухлым пальцем в Марину, - что от этого бывает.

Камера взяла остолбеневшую девушку крупным планом.

– Спасибо, госпожа Любомира за такие важные слова. Марина, вы хотите что-то сказать?

Она моргнула, будто очнувшись от долгого сна, потом вскочила, закачалась на высоких каблуках.

– Это все неправда! Я ничего не делала! Я... Меня обманули. Я буду...

– Я понимаю вашу реакцию, Марина, - ведущий оборвал гневную тираду.
– Но оно даже близко не сравнится с возмущением, которое чувствуют зрители.

Зал громко выразил свое возмущение.

– Однако, - Борис поднял руку, призывая к тишине, - мы всегда открываем истину, какой бы она ни была. Впереди у нас еще удивительные истории. Кто знает, чем закончатся они. Мы вернемся через несколько минут. Не переключайте!

– Чисто сработано, - Серафима откинулась на спинку дивана.

Аргит задумчиво почесывал за ухом довольно сопящего рядом Айна.

– Она сделала это потому что любовь?

– Любовь?!

От возмущенного фырканья борода Савелия покрылась мелкой взвесью молочных капель.

– Да какая тут может быть любовь у ехидны этой?

– А ты прям эксперт?
– беззлобно подколола домового Серафима.

– Я, девка неразумная, жизнь прожил и людей перевидал разных. Савелий поставил на журнальный столик литровую чашку, разрисованную задорно галопирующими коровами, и, приняв профессорский вид, продолжил: