Сергей, в формуле подъёмной силы всего четыре физических компонента и одна цифра. Причём, если говорить о взлёте и посадке на уровне моря или чуть выше, то только один из них изменяется.

Я не понимаю, о чём это ты?

О скорости, Серёжа. Ни площадь крыла, ни коэффициент подъёмной силы, ни плотность воздуха, ни маленькая двоечка, что стоит в знаменателе, у конкретного самолёта, стоящего на земле, не изменяются. И только горизонтальная скорость, возведённая в квадрат, влияет на подъёмную силу, Серёжа. Какого же размера винт должен быть и с какой скоростью он должен вращаться, чтобы заставить восьмитомный биплане взлететь с места?

Винт будет двенадцать метров в диаметре, чтобы охватить потоком воздуха почти всё крыло.

Сергей, ты знаешь какова скорость вращения вертолётного винта?

Да, чуть меньше двухсот оборотов в минуту, - ответил он.

А на турбовинтовых двигателях?

Не знаю.

Около одиннадцати сотен. А как ты думаешь, чем эта скорость ограничивается?

Молчание.

Скоростью законцовки лопасти пропеллера. Она ни при каких обстоятельствах не должна превышать скорость звука. Ясно? Исходя из этого, посчитай дома максимальную скорость вращения своего винта, затем вспомни на каких оборотах вращаются компрессоры реактивных двигателей и прикинь какой редуктор тебе понадобиться для передачи вращательного момента на малооборотный винт. Подумай о площади крыла на досуге, даже за рюмкой я тебе точно скажу, не видя макета, то что я услышал летать не будет. Площади крыла биплана, заявленного тобой размера, не хватит чтобы поднять без разбега восемь тонн в воздух.

Но позвонить я тебе могу? Или в гости пригласить?

Можешь. В любое время.

Дома я подумал, что по-пьяни растоптал мечту человека и жена корила меня за позёрство. В очередной раз уговаривала быть скромнее в общении с людьми.

– Когда же ты уже "оканадишься"?
– спрашивала она меня.
– Ну почему бы не похвалить его за любовь к авиации, сказать несколько вежливых слов, поддержать дельным советом и тут же выбросить из головы весь тот бред?

Прожившим половину жизни в браке мужчинам к пилению жён не привыкать, поэтому я не перечил и надеялся на то, что к этой теме уже не вернусь. Но ошибся.

В конце января Сергей позвонил и предложил встретиться для обсуждения проекта. Его уверенный голос сообщил мне, что я уже записан в соавторы изобретения. Я слегка опешил.

Как только у тебя появится свободных пару часов, я тут же привезу тебе и макет, и чертежи FTA, - говорил он.
– Правда, перед тем как я тебя с ними познакомлю, ты должен будешь подписать соглашение о неразглашении коммерческой тайны.

Я ничего подписывать не буду, - ответил я.
– Даже не думай об этом.

Это простая формальность, мой юрист посоветовал мне это, - ему казалось, что упоминание адвоката как-то может повлиять на моё мнение об изобретении.
– Мы с ним подготовили договор, между мной и тобой. Там всего два листа на английском. Подмахнёшь внизу каждого из них и после этого мы приступим к детальному обсуждению.

Дело не только в том, что я очень щепетилен в вопросе подписи документов, но и в том, что я не хочу учавствовать в твоём проекте.

Это потому, что ты не видел моё изобретение. Оно конечно ещё сырое и чтобы закончить проектирование и сделать летающую модель мне нужно найти триста тысяч долларов. Деньги понадобятся на компьютерное моделирование, на разработку двигателей и винта, и на продвижение самолёта на рынок.

Сергей, остановись, - памятуя слова супруги об "оканадчивании", я старался быть как можно мягче. Именно поэтому я пропустил мимо ушей намёк о желательном финансовом вливании с моей стороны в "новейшую разработку".
– Извини, но у меня нет на это времени. Я нахожусь на государственной службе восемь часов в день, пять дней в неделю, а вечера провожу, в зависимости от погоды, либо в бассейне, либо на теннисном корте.

Жаль, конечно, но без подписи под соглашением, я тебе показать макет не могу.

Не переживай, это твоё детище и если ты его по настоящему любишь, то ты найдёшь способ довести его до ума.

А может ты сведёшь меня со своими сослуживцами лётчиками? И они дадут мне свою экспертную оценку?

Не сведу и не дадут, - ответил я.
– Во-первых, я уже восьмой год во флоте и потерял из виду всех своих местных друзей-лётчиков, а во-вторых, ни у одного из них нет профильного образования. Они знают аэродинамику, даже хуже чем ты, а о теоретической механике, сопротивлении материалов и термодинамики даже не слышали. С теорией турбовинтовых двигателей их слегка знакомили, а теорию винта не преподавали. Так что мы с тобой, по сравнению с ними, не "минус" инженеры, а Олег Константинович Антонов и Михаил Леонтьевич Миль.

А, что же они знают и почему не бьются через одного?
– это был воистину хороший вопрос.

Инструкцию по эксплуатации знают почти дословно, а особые случаи в полёте наизусть, включая пунктуацию. Ну и летать их учат по уровню первого класса ещё на втором году лётного обучения.

Не может быть, - не поверил он.

На шестом месяце обучения полётов на типе, общее требование для всех - летать по минимуму шестьдесят на восемьсот, днем и ночью. На многоместных самолётах должность правого лётчика отсутствует в штатном расписании. Все командиры. Летают ежедневно и плевать, что это: Геркулес или Хорнет, Баффало или Аврора.