Шрифт:
Он поддаётся порыву. Падает на колени. Вопит, хрипит и рычит, с наслаждением втыкая нож в одного. Нравится, сука? Нравится?! Нравится?!
Стража так и нашла его. Всего в крови, рычащего. Стоящего на коленях над тремя истерзанными трупами.
Вспышка.
Факел светит прямо в лицо, и чей- то тихий и будто бы участливый голос интересуется из темноты, зачем он это сделал. Его руки в цепи, лицо разбито, а рёбра ноют от побоев. В нём нет больше ярости - лишь пустота. Полная пустота.
Отвечать нет смысла. Они всё равно посадят его в Котёл. К таким же убийцам, как он.
Молчание. А затем - жгучая боль. Его тело дёргалось, извивалось в цепях, каждый мускул напрягался и был готов взорваться от боли, вопль перерастал в тихий хрип, а он обмяк на стуле. Снова тьма. И из тьмы слышится вопрос.
Зачем ты их убил? У тебя ещё есть один глаз. Целая одна причина начать говорить. Возможно, тебя даже не казнят.
А затем боль вновь пронзила голову раскалённым прутом.
Баэльт и сам не понял, как проснулся. Он всегда слабо понимал, когда заканчивается сон, а когда начинается явь.
В этот раз, по крайней мере, он не кричал от боли. Просто глухой стон, вырвавшийся из- за стиснутых зубов.
Окошко, прикрытое плющом, переливалось жёлтым светом фонарей. Значит, этот проклятый город уже поглотил вечер.
Это хорошо. Отлично.
Баэльт резко встал в кровати, несколькими частыми вздохами прочищая лёгкие. Его ждала занятая ночь. Если бы только глаз не болел. И не зудел...
Он осторожно, очень осторожно убрал повязку и поднёс руку к пустой глазнице. А затем с отвращением отдёрнул.
Нет. Лучше не трогать.
Ступеньки под его ногами скрипели, и Баэльт тяжело вздохнул - вскоре лестницу придётся менять. Вновь траты...
Каэрта уже тушила свечи в лавке, хотя перед прилавками было ещё двое горожан. Старая женщина и относительно молодой мужчина со свежим шрамом через лицо. Одетый в чёрную кожаную куртку в стальных заклёпках и с мечом на поясе, он выглядел нетипично для тихого посетителя лекарской лавки.
Когда он поднял свой взгляд на полуфэйне, он сразу же повеселел.
– Мрачноглаз,- поприветствовал он юстициара. Баэльт сложил руки на груди и опёрся на дверной косяк плечом.
– Рин. Не знал, что ты сюда заходишь.
Громила пожал плечами, вновь опуская взгляд на полку и выискивая что- то.
– Даже меня иногда достают. А тогда, как известно, два пути - либо к лекарю, либо к гробовщику. А эта милая полуфэйне умудряется штопать меня почти задаром.
Баэльт нахмурился. Скосив глаза на Каэрту, он приметил её встревоженный и испуганный взгляд.
– Забавно. Раз она такая добрая, то ты, несомненно, должен быть ей признателен.
Рин слегка хохотнул.
– Ты демонски прав! Вчера я отвадил от неё братьев Дженкинсов. Довольно больно отвадил. Уверен, вскоре и они тут появятся, клянча услуги твоей милой жёнушки.
Баэльт слегка наклонил голову.
– Она мне не жена, Рин. А тебе её услуги лекаря могут понадобиться быстрее, чем кажется. Положи флакон на место, пока я не сломал тебе руку.
Рин с сожалением извлёк из- за пазухи флакон с чем- то синеватым и поставил его на полку.
– Эх, Мрачноглаз, я уже стал забывать, как это приятно - встретить честного, ценящего справедливость человека. Прости, фэйне.
Баэльт позволил себе нахмуриться ещё больше.
– Ты прекрасно знаешь, что справедливость, которую несу я, сейчас имеет расценки.
– Да, времена меняются, особенно в Веспреме. Вчера ты пылаешь желанием превратить этот город в светлый и радостный приют для всех бегущих от мира войн и невзгод, а через день твоя справедливость никому не нужна.
– Ты очень точно уловил мою мысль,- проскрипел Баэльт.
– Только вот простым людям из кварталов, куда стража не ходит, нужна справедливость. В любой форме - что твоя, что стражи. Стража на них внимания не обращает. Потому ждать помощи им остаётся лишь от тебя.
– Жаль, что простые люди об этом не знают. Иначе бы как- то это мне показали. Например, деньгами. Крышей над головой. Миской горячей еды. Даже заточкой клинка.
– А как же добровольная помощь?- усмешка Рина была будто бы даже искренней и дружеской. Может быть, Баэльт и поверил бы ему. Но он слишком хорошо знал Рина.