– Вам повезло, я – свидетель.

– Вы видели Мессию? – рассмеялся Дэвид.

– Не то, что видел, я даже наблюдал за ним, если Вы говорите об Иисусе. До его явления на мессианство претендовали и другие.

Услышав это, Дэвид почти совсем успокоился. Здоровяк, наверное, местный сумасшедший. Их немало тут шастает, возомнивших о себе людей. А Безуглофф совсем опешил, и просто наблюдал, как два иностранца шарят на непонятном ему языке.

– И как же ты его видел? Воочию? – усмехнулся Дэвид.

– Конечно! – очень искренне ответил господин Элохим. – В то время его рождение на земле было очень важным событием – появился парень, который проповедовал любовь и доброту и был против насилия. А человечество тогда было очень жестоким. Все племена и народы на земле воевали, и этому не было видно конца. Воевали безжалостно, мир был ожесточенным. На севере викинги жестокосердные, монголы на востоке, римляне в Средиземноморье, в Америке ацтеки, у которых даже был культ смерти. И появился Иисус, проповедовавший «не убий» и прочие забавные вещи. Я смотрел с интересом за ним, потому, что он на самом деле принес в ваш мир милосердие. Правда, одного Иисуса для всей планеты было мало. Когда появился пророк Мухаммед, я увидел в нем еще одного помощника в продвижении милосердия. А теперь, я понимаю, последователи обоих этих лидеров враждуют! Вот вы какие, люди.

Дэвиду надоели бредовые рассуждения, – надо отшить этого наглеца навсегда. Но парень продолжал говорить:

– Не стоило бы вам отказываться от меня навсегда. Сейчас поймете сами. Вот вам трансляция в 3D, как сейчас модно. «В легком хитоне…».

В легком хитоне, сшитом на римский манер, в котором струятся нити из золота, ранним утром вышел из спальни своей в Иерушалаймском дворце постаревший, но несгибаемый Хордос, двадцать девятый царь Иудеи, и шаркающею походкой проследовал в туалет, а оттуда в термы, где освежился и прилег на скамью. Слишком рано он пробудился и теперь сожалел, что не назначил встречу пораньше Шимону, начальнику стражи. Он опять размышлял над обстоятельствами, поставившими его в очень сложное положение. Хордос ясно помнил те дни, когда начиналось все это, ведь был он моложе на год…

…Душный Иерушалайм! Месяц весенний нисан, а на улице пекло уже. Хордос-правитель с радостью поддавался малейшему поводу покинуть погрязший в спорах о традициях и в родовых передрягах, припекаемый солнцем, разноголосый и тесный, но правящий город страны иудеев.

Признанный всеми Хордос-строитель удивлялся выбору древних – зачем основали на скудной земле столицу свою? С некоторой неприязнью оглядывался на нее этот царь, когда охотно выезжал, направляясь к своим грандиозным сооружениям новым на берегах Средиземного моря, или, наоборот, в пустыню, в Мецаду суровую.

Сегодня властитель земли иудейской имел основание город покинуть – ведь сам император должен прибыть в Кесарию. От одного только названия Хордос мог размягчиться и тут же наполниться гордостью, мысленно переместившись во взлелеянную им частицу земли обетованной – божественную Кесарию – порт, ставший жемчужиной моря в восточной его стороне. Там и произойдет встреча варвара с божеством. Хордоса и императора Рима.

И не было бы у главы государства еврейского каких-то сегодня тревог, если бы не посланцы из Александрии египетской. Встречи они попросили перед визитом его к завоевателю – откуда узнали о ней?

Процессия длинная вышла из города вечером. Хордоса в легкой повозке везли в середине колонны. Впереди охранение и по сторонам. Ночью при факелах шли и под звездами заночевали. Утром продолжили путь, двигались быстро почти до полудня, потом развернули шатры – стало жарко. Из красного марева жгучей пустыни прискакал на стоянку всадник ничем не приметный, но был он допущен к переговорам с Шимоном, а после скрылся в глубине нескончаемой, одинаковой, пустынной пространственной неизвестности. А когда солнце стало склоняться и меньше палить, позади появились верблюды, повозки груженые, всадниками сопровождаемые.

Будто случайная, встреча двух караванов контролировалась лично Шимоном. Он еще раз убедился в безопасности новых попутчиков, вставших неподалеку передохнуть и поесть.

– Зажиточные египтяне, – определили погонщики местные, разведав, что поклажа в мешках – это зерно золотое для людей побережья.

На охристой неприютной земле расположились два стана, по периметру стражу поставив. Все выглядело так, будто торговцы нечаянно встретились в месте безлюдном и встали, чтоб отдохнуть. Вздрогнули бы иерархи Бейт Элохим в Иерушалайме, если б узнали, кто встречается в этот момент незаметно в пустыне.

Царь Хордос в шатре принимал главного раввина александрийского Моисея. Вошел деловой человек, с глазами внимательными, лет неопределенных, ибо и частичная седина в волосах и оставшаяся в них смоль не позволяли указать на точный возраст его. В простецкой накидке священника не было даже намека на главнейшего служителя иудейскому Богу и ненавистного для священников Иерушалаймских. В нем не было чванства и набожности показной, как у служителей главного храма евреев. Он был принят с почтением. Царь встал навстречу, приветствовал, молча, усадил на мягкий диван опасного гостя, сел напротив. Между ними был низенький стол с едою и фруктами, и водой. Наконец, станет известно, что заставило двинуться в путь такой дальний служителю Бога из Александрии. Хордос ему улыбался, а сам чуть не крикнуть хотел: «Говори же!».