Урок закончился раньше обычного. Но история на этом не закончилась.

Во время лабораторной по физике Виктор Петрович с распухшим носом ворвался в класс, потрясая какой-то бумажкой. На него было страшно смотреть.

– Кто! Это! Написал!!!

Физик был недоволен, что учеников отвлекают, но, как видно, дело требовало особого внимания.

– Что там такое написано?

Физкультурник, дрожащими от гнева руками, развернул бумажку в клеточку и прочитал:

– Каждый вторник, после урока физкультуры, консультирую по гинекологии.

Ниже стояла фамилия учителя физкультуры.

– Это ты написала? – потрясал он объявлением перед носом Чумы, пытаясь перекричать вопли и смех класса.

– Нет, не я.

Чума выхватила у него листок, расправила на парте и стала писать что-то в дневнике. Все замолчали, внимательно следя за развитием событий.

Виктор Петрович опешил.

– Что ты делаешь?

– Это я чтобы не забыть бабушке рассказать ваше расписание. А заранее записаться, где можно?

Класс взорвался от смеха. Смеялся и физик. Чтобы не смущать нас, он удалился в свою коморку, где у него лежали приборы, макеты и всякая ерунда для лабораторных. Оттуда слышались какие-то неопределенные звуки, что-то падало и разбивалось.

Яна смеялась и думала, как здорово Данила рассказывает. А главное то, что он говорил, было так понятно ей. И девочка эта, Чума, ей необыкновенно нравилась, она была похожа на Антапку.

Данила встал попить воды.

– Рассказывай, рассказывай дальше, – торопила его Яна.

– Мне запомнился тематический вечер в нашей школе, – продолжал он. —

До окончания испытательного срока Чуме осталось два дня. За время, пока она была с нами, мы каждый урок ожидали чего-то необыкновенного. Я несколько раз пытался ее разговорить. Но Чума разговор не поддерживала. Отвечала коротко и после уроков очень быстро исчезала.

Каждую неделю по субботам наша классная – географица Серафима Ивановна – устраивала для нас особенный классный час. Она называла его «Интеллектуальное игроразвитие». Явка должна была быть обязательной. Иногда мы слушали скучные наущения, как себя надо вести за столом, или смотрели документальные фильмы про династию Романовых, или что-нибудь еще из замшелого прошлого. Каждый должен был принять участие в организации этих внеклассных часов. Но мы терпели, потому что после часа мучений начиналась дискотека.

Дискотеку в школе проводил Чика. Он привозил свои колонки, свои диски. У него было два милицейских фонаря, которые вспыхивали в темноте, и всем было пофиг, кто как танцует. За амортизацию аппаратуры мы должны были купить билет.

Танцы были громкие, но мы любили эти дискотеки, потому что на них можно было вести себя, как хочешь. Пару часов полной свободы в вестибюле школы. На этаже все двери были заперты и дежурили учителя, из ушей которых торчали беруши. Так вот, чтобы заслужить дискотеку, надо было поучаствовать в «интеллектуальных играх».

В тот раз был объявлен «вечер дружбы». Каждый должен был прийти в костюме какой-то народности и исполнить номер, который бы иллюстрировал культуру этой народности. Чтобы номеров было поменьше, мы группировались по три – пять человек. У меня была группа чукчей. Мы договорились с девчонками, чтобы они принесли в школу свои зимние куртки с капюшонами. А в школьной кладовке нашли несколько пионерских барабанов, на которых собирались исполнить национальную чукотскую мелодию, состоящую из криков чаек и грома. Порепетировав немного, мы посчитали, что наш номер будет выглядеть прикольно. Чика возился с темой Африки. Но в его команде никто краситься ваксой не захотел, и Чикалин надеялся поменять тему у географицы на что-нибудь другое. Однако Серафима Ивановна уперлась. Директриса выдала сыну деньги на мотивацию крашеных африканцев. На вечер должна была заглянуть комиссия, от которой зависело превращение нашей школы в гимназию.

Девочки репетировали танец с зонтиками под китайскую музыку из кассетника «Электроника», взятого у меня напрокат. Так как Чумы еще не было на разборке тем к этому вечеру, то ей было предложено присоединиться к любой из творческих групп. Но ни на одной из репетиций она не появилась. Мы все решили, что суббота – последний день испытательного срока Чумы – станет ее последним днем в нашей школе. И я об этом очень сожалел.

К пяти мы уже все собрались в раздевалке и примеряли наши «карнавальные костюмы». Географица должна была все отсмотреть до вечера, чтобы не оконфузиться перед комиссией от наших придумок. Учительница рисования написала веселенькие плакаты, которые были развешаны везде по школе. На плакатах, кроме букв, были пальмы, паруса и обезьяны. Это заставляло первоклашек спрашивать у нас, действительно ли будут обезьяны в школе и надо ли платить за билеты.

В актовый зал согнали все шестые, седьмые, восьмые, девятые классы. Старшеклассники пришли сами. Всем были обещаны пятерки за поведение в четверти за аплодисменты и прочую поддержку в пределах приличий. В каждом классе были проведены инструкции о правильном поведении, праздничной одежде и беседы о том, как надо гордиться самой прекрасной школой нашего города, которая скоро станет гимназией.

Мы разглядывали из-за кулис первый ряд, где сидели почетные члены жюри во главе с директрисой и парочкой совсем незнакомых людей, как видно из РОНО, от которых зависела участь школы.