Йен заговорил громче. Звук собственного голоса терялся, увязал в мягком снегу. А нужно было - чтоб бил по ушам. Чтоб заставил встряхнуться, собраться. Потому что проще всего сказать себе: это ночной кошмар. Я сплю, мне снится кошмар, сейчас я усну в кошмаре, а проснусь по-настоящему.

Вдвойне похоже на правду, потому что иначе чем кошмаром это все быть не могло.

Втройне - Йену снились похожие кошмары, часто снились. Не этот конкретный, где он упал на снег, а руки - в крови. Другие, но после них так же болела голова. И ныло все тело.

– Шел охотник на скалу, - упрямо отчеканил он слова детской считалки, делая по шагу на слово.
– Поднял... черную... стрелу. Раз и два - враги... убиты. Три-четыре - в-волки сыты.

Сделал еще несколько шагов, прищурился, глядя вдаль. Показались очертания крыш среди метели. Но иллюзию разорвал очередной порыв ветра. И Йен продолжил еще громче, будто хотел перекричать снежную тишину.

– Пять и шесть! Убил волков! Семь и восемь! Жив-здоров!
– по слову на шаг. По вдоху перед каждым словом. По выдоху на счет. Следы заметет снег.
– Семь и восемь! Жив-здоров!

Самое ужасное: он понимает, на что это похоже, но не понимает, почему. Он даже не охотился ни разу. Ни у одного оборотня не было ни единого шанса его укусить. Он просто не может обернуться. Что тогда все это значит? Глупая шутка? Но - чья? Кто додумается шутить так?!

Он помнил, как злился на отца. Как сбежал по лестнице. Как незаметно пробрался к гнездам и взлетел на виверне так тихо, что даже смотритель не заметил. Как летел вперед, бездумно и быстро. Просто летел - и ветер в лицо помогал продышаться. А потом - вязкий кошмар и боль во всем теле.

– Девять... Десять…

И голова. Голова болит так, что веки сами собой закрываются - кажется, что так будет меньше болеть, но проверять он не будет. Потому что знает: стоит закрыть глаза среди метели, больше их не откроешь никогда.

– Тебя... повесить...

Странно, что он вспомнил ее, эту считалочку. Единственная пришла в голову. Все песни, стихи, всё забылось, и малейшее усилие, чтобы вспомнить, вызывало новый взрыв боли. Потому пришлось начать заново. И он начинал, снова и снова.

А потом вдруг понял, что в голове осталась всего одна строчка. Последняя строчка.

– Тебя. Повесить, - сказал он. И снова.
– Тебя... повесить...

Остановился, потому что не осталось уже ни слов, ни сил, но увидел: недавний мираж не был миражом, и теперь она совсем рядом, в нескольких шагах - стена. Обычная невысокая стена, за которой - поселение. Там люди, должны быть люди. Значит, он действительно видел их, стену и крыши в снежной мгле. Потом потерял их в метели, но дошел. Он до них дошел!

Йен выдохнул и решительно двинулся к стене.

Перебраться через нее было непросто, хоть и невысокой была - чуть выше его самого. Стены тут от волков, не от людей. Но руки уже не слушались, и заставить пальцы вцепиться в ее край казалось невозможным.

– Шел, - сказал Йен, пытаясь сжать и разжать кулак, - охотник. На. Скалу.

Выдохнул, схватился за край стены и перебросил себя на ту сторону. Медленно поднялся, и тут же заслышал лай: к нему мчались местные собаки. За собаками бежали люди - смутные силуэты в белом снегу.

– Тихо, - пробормотал он, одной рукой схватившись за стену, вторую - поднимая навстречу им.
– Тихо-тихо...

Собаки не напали - остановились в нескольких шагах. Рычали и пятились. А вперед вышли люди. Несколько мужиков с мечами и вилами наперевес, за их спинами - силуэты женщин. И где-то вдалеке, сквозь снежный вязкий туман, детские голоса.

“Маленькое поселение, - зачем-то определил Йен.
– Все рядом. Близко. Вон как быстро прибежали”.

– Эй, - выдохнул он.
– Н-нужна помощь.

Те поудобнее перехватили оружие, не остановились. Медленно наступали, брали в кольцо.

– Тихо, - повторил он, уже людям.
– Тих… - и перебил себя отчаянным выкриком, потому что они не останавливались.
– Вы же должны помочь!

В Дааре это было нерушимым правилам: люди помогали друг другу всегда, друзьям и незнакомцам. Иначе они не выжили бы в снегах, метелях и скалах.

– Только перекинулся, - хмыкнул один из местных.
– Еще не понял. Повезло. Долго не будешь мучаться.