По данным Военного ведомства, представленным незадолго до Февральской революции в Совет министров, безвозвратные потери убитыми, умершими от ран и болезней, инвалидами, пропавшими без вести и взятыми в плен определялись с начала войны по декабрь 1916 года в 5,5 млн человек.

Сколько же из них было убито, а сколько пленено?

В 1919 году «Центробежплен» – организация, занимавшаяся возвратом пленных в Россию, – по своим именным спискам и учетным карточкам учла следующее количество пленных русских военнослужащих: в Германии – 2 335 441 чел., в Австро-Венгрии – 1 503 412 чел., в Турции – 19 795 чел., в Болгарии – 2452 чел., итого 3 911 100 человек.

Если исходить из общепринятой цифры в 400 тысяч инвалидов, то число убитых составляет 1,2 млн человек. Если же предполагать, что число пленных «Центробежпленом» завышено из-за ошибок двойного счета, то тогда цифра погибших еще выше.

Учитывая, что, по данным австрийцев и немцев, в лагерях для военнопленных умерло 200 000 человек, общие потери пленными возрастают до 4,1 млн, инвалидами – порядка 400 тысяч человек, а убитыми – до 1 млн человек.

И это минимальные оценки. В 1939 году в Париже вышла книга работавшего в Генштабе генерал-лейтенанта Николая Головина. Головин был противником революции, и упрекать его в просоветской предвзятости невозможно. Он оценивает потери в 1,3 млн убитыми в боях, 350 тысяч умершими от ран, 140 тысяч умершими от болезней, 700 тысяч инвалидами, 2,4 млн пленными (1,4 млн в Германии, 1,0 млн в Австро-Венгрии и 0,01 млн в Турции и Болгарии). Итого – 4,9 млн безвозвратных потерь [79] . Еще несколько миллионов получили ранения.

Дефицит артиллерии, транспорта и авиации русская армия компенсировала лишними потоками крови. Русская пехота понесла в полтора, а русская кавалерия – в 2,5 раза больше потерь в расчете на 1000 военнослужащих, чем такие же рода войск во французской армии.

Потери Четверного Союза, для сравнения, на Восточном и Кавказском фронтах оцениваются в 680 тысяч человек убитыми и 1322 тыс. человек пленными [80] . Есть и иные оценки: Головин, к примеру, пишет про 1,8 млн пленных [81] . В любом случае эти потери были ниже потерь русской армии.

Первая мировая война была войной на стойкость. Безвозвратные потери русской армии за три года составили минимум 5 млн человек. По сравнению с 1941–1945 годами не так много. Но Великая Отечественная была войной за выживание. А Первая мировая – войной за прибыль. В этой войне за прибыль ежедневно погибали, становились калеками и попадали в плен 5500 человек. Ежедневно. Каждый понедельник, вторник, каждую среду и четверг. И остальные дни. Неделю за неделей. Месяц за месяцем. Три года подряд.

Просто для того, чтобы бездарности из дворцов и маклеры на биржах получили больше денег. Зачем это было нужно остальному населению страны?

Разве можно полагать, что мотивы в Первой мировой и Великой Отечественной войнах для нашего народа были хоть сколь-либо похожими?

Но допустим даже, что Россия, истекая кровью, продержалась чуть дольше и дождалась крушения Четверного Союза. Допустим даже, что вопреки всей логике Версальского договора и отношений с союзниками царская Россия приобрела бы Галичину и Стамбул.

Что от этого приобрели бы русский рабочий и крестьянин? Да ничего. Ведь им ничего не досталось от завоевания Кавказа, Бухары и Польши. Доходы считал высший класс, а 98 % населения считало пролитые кровь и пот.

Поэтому столь высоким и оказалось число сдавшихся в плен: порядка 4 млн человек при общем числе мобилизованных в 15 млн. Предпочел сдаться каждый четвертый. Учитывая, что часть мобилизованных оставалась в тылу, очевидно, что по отношению к действующей армии пропорция была еще выше.

Пленом дело не ограничивалось. Распространилось явление, неслыханное во Второй мировой войне, – братание.

Братание

Уже в августе 1914 года (первый месяц войны) отмечены первые случаи братания с австрийцами на Юго-Западном фронте. В декабре 1914 года массовые случаи братания зафиксированы уже с немцами, на Северо-Западном фронте. Русские солдаты относили неприятелю хлеб и колбасу, противник делился сигаретами и коньяком. Люди в военной форме из враждующих лагерей выходили из окопов и дружески общались друг с другом. К пасхе 1916 года в братаниях участвовали десятки полков и артиллерийских батарей вдоль всей линии фронта [82] .

В тылу проведение мобилизации уже в 1914 году сопровождалось массовым возмущением. Временами селяне просто блокировали эшелоны. Было неспокойно в городах. 9 января 1916 года к массовой рабочей манифестации в Петербурге, приуроченной к годовщине «Кровавого воскресенья», присоединилось четыреста вооруженных солдат. Это очень умиротворяюще подействовало на полицию. Демонстранты шли по Невскому проспекту на протяжении часа.

Никакой «большевистской пропаганды» за этим не стояло. Большевики были загнаны в глубокое подполье, ссылки и эмиграцию. Численность партии в начале 1917 года не превышала 4000–5000 человек, из которых в армии работала ничтожная доля [83] .