— И все же у тебя есть шанс стать каганом однажды.

— Так говорят слухи. Но мой отец никогда не предлагал и не говорил об этом. Насколько я знаю, он мог короновать Дуву вместо меня. Боги знают, что она, несомненно, будет добрым правителем. И только одна она из нас создала потомство.

Несрин жевала губу.

— Почему… почему ты не женился? — у нее никогда не было сил спросить. Хотя в течение этих недель она, конечно, находила это интересным.

Руки Сартака сжались на поводьях, прежде чем он ответил.

— Я был слишком занят. И женщины, которых представили в качестве потенциальных невест… Они были не для меня.

Она не имела право на любопытство, но спросила:

— Почему?

— Потому что всякий раз, когда я показывал им Кадару, они либо сжимались, либо делали вид, что заинтересованы в ней, либо спрашивали, сколько времени я буду на нее тратить.

— Надеясь на частое отсутствие или потому что они будут скучать по тебе?

Сартак усмехнулся.

— Я не могу сказать точно. Сам вопрос был достаточным поводом для того, чтобы я понял, что они не для меня.

— Значит, твой отец позволяет тебе жениться когда угодно? — опасная, странная черта. Она ждала, что он подразнит ее на этот счет, но Сартак замолчал.

— Да. Даже договорный брак Дувы… Она была готова на это. Сказала, что не хочет пробираться через двор змей, чтобы найти одного хорошего человека и все равно молиться, чтобы он не предал ее. Интересно, есть ли что сказать против этого. Ей повезло, так или иначе, ее муж обожает ее. Я видел его лицо в тот момент, когда они встретились. И ее тоже видел. Облегчение, и… что-то еще.

И что с ними станет — с их ребенком — если другой наследник будет избран на престол? Несрин осторожно спросила:

— Почему бы не прекратить эту традицию конкурировать друг с другом?

Сартак долго молчал.

— Возможно, однажды, тот, кто займет трон, закончит это. Будет любить своих братьев и сестер больше, чем будет предан традициям. Мне нравится верить, что мы прошли дальше того, кем мы были столетия назад, когда империя все еще была неокрепшей. Но, возможно, сейчас, в эти годы относительного мира, возможно, в это опасное время, — он пожал плечами, его тело переместилось позади нее, — Возможно, война изменит вопрос о преемственности для нас.

И, может быть, это было потому, что они были высоко над миром, или потому что туманные земли все приближались, Несрин спросила:

— Нет ничего, что удержало бы тебя от участия в войне, если бы она требовала того?

— Ты говоришь так, будто пересматриваешь свою цель утащить нас на север.

Она напряглась.

— Я признаю, что эти недели здесь… Было проще просить о помощи до этого. Когда ракины были безымянным безликим легионом. Когда я не знала их имен, их семей. Когда я не знала Хоулун или Борте. Или, что Борте обручена.

Низкий смех на этих словах. Борте отказалась — в прямом смысле отказалась — ответить на вопросы Несрин о Йеране. Она сказала, что это даже не стоит того, чтобы об этом говорить.

— Я уверен, что Борте была бы рада пойти на войну, хотя бы для того, чтобы бороться с Йераном за славу на поле битвы.

— Настоящие любовные состязания.

Сартак улыбнулся ей в ухо.

— Ты не представляешь. — он вздохнул. — Это началось три года назад — это соревнование между ними. Прямо после смерти ее матери.

Его пауза была достаточно тяжелой для того, чтобы Несрин спросила:

— Ты хорошо знал ее мать?

Ему потребовалось мгновение, чтобы ответить.

— Однажды я говорил тебе, что меня отправляли в другие королевства, чтобы разобраться в спорах или нарастающем недовольстве. В последний раз, когда мой отец посылал меня, я взял с собой небольшое подразделение ракинов, мать Борте была с ними.

Опять же, эта тяжелая тишина. Несрин медленно, осторожно положила руку на предплечье, которое окружало ее. Сильные мышцы под кожей сдвинулись, затем успокоились.

— Это долгая история и тяжелая, но между ракинами и группой, которая стремилась уничтожить нашу империю, была битва. Мать Борте… Один из них сделал трусливый выстрел в спину. Ядовитая стрела прошла через ее шею, прямо тогда, когда мы собирались позволить им сдаться. — ветер завыл вокруг них. — Я не позволил никому из них уйти живым после этого.

Пустые холодные слова сказали достаточно.

— Я вернул ее тело назад, — сказал Сартак, слова оборванны ветром. — Я все еще слышу крик Борте, когда я приземлился в Алтун. Все еще вижу, как она стоит на коленях на склонах Арундина после захоронения, цепляясь за сульдэ своей матери там, где оно было всажено в землю.