Ирэн произнесла почти шёпотом:

— Я могу сделать противозачаточное снадобье. Для неё. Если это необходимо. Я имею в виду, если это нужно. Если вы его не хотите.

Она не могла заставить себя произнести слово «ребёнок». Вчера она видела, как он широко улыбнулся, смотря на малыша с пухлыми щёчками. Так, как будто это был подарок судьбы, радость, которую в один прекрасный день он мог бы захотеть…

— И я могу приготовить ежедневное средство для тебя, — добавила она, запинаясь, и буквально вытаскивая из себя каждое слово.

— Она уже принимает подобное снадобье, — проговорил он. — С тех пор, как ей исполнилось четырнадцать.

Если быть более точным, то принимать она его стала с того самого момента, как у неё начались месячные. Для девушки, живущей в таком городе, как Рафтхол, это было мудрым решением. Особенно если учитывать то, что она планировала пожить некоторое время для себя.

— Хорошо, — это всё, что сейчас могла сказать Ирэн, которая всё ещё складывала свои книги в одну стопку. — Это умное решение.

Он доехал до стола, пока его колени не уперлись в один его конец.

— Ирэн…

Она с шумом укладывала одну книгу поверх другой.

— Пожалуйста.

Это слово заставило её поднять свой взгляд на него и встретиться с его глазами цвета освещённой солнцем почвы.

Соединение двух слов, что она прочитала в его взгляде — Прости меня, заставили её снова подняться из-за стола. Пройтись по комнате. Открыть двери в сад.

Здесь не за что было извиняться. Абсолютно не за что.

Они были парой, а она…

Ирэн стояла у дверей, выходивших в сад, пока дверь спальни Несрин не открылась и не закрылась. Пока она не услышала, что Несрин заглянула в гостиную, пробормотала Шаолу слова прощания и ушла.

Ирэн попыталась оглянуться через плечо, чтобы изобразить на лице вежливую улыбку для капитана Фалюк, но она притворилась, что её здесь нет. Притворилась, что занимается исследованием бледно-фиолетовых цветов, раскрывающихся на встречу утреннему солнечному свету.

Она сама толкнула себя в пустоту. Она не чувствовала себя такой маленькой… ничтожной уже в течение довольно длительного промежутка времени.

Ты — наследница Хафизы — верховной целительницы Торре-Кэсме.

Ты ничего не значишь для этого мужчины, а он ничего не значит для тебя. Придерживайся своего плана. Помни, Фенхарру — твой дом. Не забывай всех тех, кто живёт там. Все они нуждаются в твоей помощи.

Помни о всём том, что ты обещалась сделать. Кем ты обещала быть.

Её рука скользнула в карман, водя в нём пальцами по клочку бумаги.

Миру нужно больше целителей.

— Это не то, что ты подумала, — проговорил Шаол, находясь у неё за спиной.

Ирэн буквально на несколько секунд прикрыла свои глаза.

Сражайся… Сражайся за свою жалкую, бесполезную, напрасно прожитую жизнь.

Она повернулась к нему, натянув на лицо вежливую улыбку.

— Всё это вполне естественно. И даже помогает здоровью. Я рада, что ты уже чувствуешь себя… способным к таким действиям.

Судя по раздражению, мелькнувшему в его глазах, и напряженности его челюсти, Шаол, возможно, себя так вовсе и не чувствовал.

Миру нужно больше целителей. Миру нужно больше целителей. Миру нужно больше целителей…

Закончив его лечение, исцелив его, она сможет покинуть Хафизу и Торре с высоко поднятой головой. Она сможет вернуться домой, к войне и кровавым сражениям, и совершать добрые дела, как и обещала. Совершать добро, благодаря свободе, что подарила ей незнакомка той давней ночью в Иннише.

— Мы можем приступить к процедурам?

Сегодня весь процесс лечения будет проходить здесь. Потому что перспектива сидеть на той смятой постели, которая, возможно, всё ещё пахла ими…

Ей было тяжело говорить и дышать, она не могла не вздрагивать, независимо от того, сколько вдохов она сделала.

Шаол изучал её. Оценивал её голос. Слова. Выражение её лица.

Он видел это… Слышал… Эту тяжесть и ломкость её голоса.

Я и не ждала от тебя ничего, хотела она сказать. Я… Я — пустое место.

Пожалуйста, не спрашивай ни о чём. Не дави на меня. Пожалуйста.

Похоже, что Шаол считал и эти эмоции с её лица. Он сказал тихо:

— У нас ничего не было.

Она не стала говорить, что всё в его спальне свидетельствовало против его слов.